Наконец-то крестник привёз из квартиры в райцентре, доставшейся мне по наследству от тётки, круглый дедушкин стол.
Когда стол заносили в квартиру, соседка удивлённо сморщила нос:
- Зачем вам такая рухлядь?
Отвечать ей не стала, ибо "рухлядь" эта цены не имеет.
Как же в детстве я любила играть под столом! - Если с одной стороны спустить бабушкину плюшевую скатерть с кистями, - получалась преотличная пещера Аладдина. Резные ножки поддерживали свод пещеры, а возле входа восседал охранник - огромный пещерный саблезубый (саблезубы мы с Женькой делали из алюминиевой проволоки) плюшевый медведь.
А какими уютными были застолья за этим столом! Он стоял посреди комнаты, покрытый белой накрахмаленной скатертью, и зазывно улыбался бабушкиными разносолами. Голубцы, блины, крепенькие солёные огурчики, солёные же грузди , политые постным маслом и посыпанные лучком, заливная рыба, пирожки, пироги и кулебяки..
Нет уже деда и бабушки, родителей, тёти, дяди Доли, а стол стоит сейчас посреди моей комнаты, привыкает к новому месту.
Поездил же столик на своём веку!
Начнём с того, что в конце лета 1941-го года один из Тульских заводов, где работал дед, срочно эвакуировали в Оренбургские степи. Дед дневал и ночевал на работе, грузил оборудование на платформы, следил, чтоб всё было надёжно упаковано, затарено, прикреплено. Старший дедушкин сын воевал. Мама, тётя и приёмный дедов сын Доля - подростки - вместе со школой копали под Тулой окопы. А бабушка дома сходила с ума. И как-то в один день ребята вернулись домой и дед приехал с работы, скомандовал, - собирайтесь, дескать, времени нет, уезжаем с заводом!
Бабушка ахнула, второпях запихивала в чемоданы какие-то наволочки, кастрюли, миски, ложки, своё приданное - швейную машинку "Зингер"-, но дед торопил, - в общем, с этим нехитрым скарбом и почти в том, в чём стояли, уехали в далёкие края.
Под Медногорском на базе оборудования Тульского, Одесского и Ленинградского заводов (каких - не знаю, по малолетству не запомнила, а сейчас спросить не у кого) уже через две недели начали выпускать снаряды для самолётов. Деда опять сутками не было дома: прикиньте, стиралка, когда работает, как вибрирует, а тут- такие махины- станки! А в их работе нужна точность, потому каждый станок для недопущения сбоев, должен был быть установлен на фундамент, а фундамент расчитывался в зависимости от почвы, параметров станка и пр. Всеми этими расчётами и организацией работ дед и занимался.
Ребят, кстати, тоже на работу определил и одновременно в вечернюю школу. Тётю и дядю Долю - в цех, а маму по малолетству - подсобницей в столовую. Бабушка , было, пыталась девчонок от работы на заводе освободить, но дед только зыркнул на неё - Не дворяне! - она и замолчала.
Ну а бабушка дома хозяйничала. В одной комнатушке в бараке. Стряпала из того, что по карточкам доставалось. Больше ведь ничего не было, и занять не у кого на новом-то месте, и купить не за что: деньги обесценены, а выменять у местных не на что, ибо уезжали впопыхах, похватали самое необходимое. Шила на заказ и просто, чтоб у местных хоть что-то на продукты обменять.
Мама вспоминала, что голодали в зиму 1941-42 годов люто.Есть хотелось постоянно, от голода темнело в глазах, Настя (сестра) и Доля (названный брат)пару раз теряли сознание от голода за станками. И тогда мама стала из столовой приносить в консервной баночке отодранную от кастрюль на мойке кашу. Я спросила, не собирала ли мама объедки с тарелок, а мама грустно засмеялась, дескать, какие объедки? - Всё вылизывали до блеска, от голода все состояли в "Обществе чистых тарелок". Вот так мама понемножку семью подкармливала.
К весне бабушка серёжки свои, любимые, папаши покойного подарок, "золотенькие с зелёненькими камушками" поменяла в близлежащей деревне у местных на просо и картошку и с ребятами в степи вскопала огород. Соседка по бараку, одесская еврейка Бина Давидовна, подсмеивалась: Александровна, смотрите-ка, режет картошку на посадку чуть не на очистки, что же у неё вырастет? Ещё пусть селёдочные головы посадит, может, рыба вырастет? - Но урожай 1942-го года в степи на целине уродится удивительно тучный,собрали под 300 ведер картошки, да морковь, да свеклу, тыкву, да мешок проса. Так что следующая зима уже не была такой голодной.
Ну и деда бабушка постоянно пилила:
- Митя! У тебя в подчинении столярный цех! Выпиши ты, по заводской цене, Христа ради, стулья какие и стол, знаю ведь, что там делают простую мебель,что ж ребята уроки на ящиках учат!
Дед упирался:
- И прикажешь мне, Душаня, к каждому стулу и столу квитанцию прилепить, что это я выписал и оплатил?? Хочешь, чтобы разговоры пошли, будто я в военное время о своих удобствах думаю? Люди хуже нас живут!
... Но уже в самом конце войны бабушка деда всё-таки достала. И когда уже дали выходной день, дедушка с Долей вдвоём на токарном станке выточили ножки для стола, фигурные с разными, как говорила бабушка, вавилонами, подогнали дощечки из отходов ( дед эти отходы, вы не думайте, выписал!) и смастерили такой круглый стол - заглядение!!!
Бабушка радовалась, умилялась, приговаривала, - да за этим столом кушать надо не иначе, как антик-марэ с гвоздикой! Что это такое - "антик-марэ с гвоздикой" я не знаю, и ни в одном поисковике такое блюдо найти не могу.
Потом этот стол поехал в качестве маминого приданного, потом - на Украину. И вот приехал ко мне.
Вот какой стол моя соседка назвала рухлядью.