День Победы - особый день для каждого в нашей стране.
Трагичный и скорбный, трогательный, прекрасный и светлый...
Поздравляем всех - мира вам и добра!
Представляем вашему вниманию стихи поэтов-фронтовиков.
АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВ
"Сон"
Был бой.
И мы устали до потери
Всего, чем обладает человек.
Шутил полковник:
— Сонные тетери...—
И падал от усталости на снег.
А нам и жить не очень-то хотелось,—
В том феврале, четвертого числа,
Мы перевоевали,
Наша смелость,
По правде, лишь усталостью была.
Нам не хотелось жить —
И мы уснули.
Быть может, просто спать хотелось нам.
Мы головы блаженно повернули
В глубоком сне
Навстречу нашим снам.
Мне снился сон.
В его широком русле
Скользил смоленый корпус корабля,
Соленым ветром паруса нагрузли,
Вселяя страх и душу веселя.
Мне снился сон о женщине далекой,
О женщине жестокой,
Как война.
Зовущими глазами с поволокой
Меня вела на палубу она.
И рядом с ней стоял я у штурвала,
А в прибережных чащах,
Невдали,
Кукушка так усердно куковала,
Чтоб мы со счета сбиться не могли.
И мы летели в прозелень куда-то.
Светало на обоих берегах.
Так спали полумертвые солдаты
От Шлиссельбурга в тысяче шагах.
Ночной костер случайного привала
Уже золой подернулся на треть.
Проснулся я.
Кукушка куковала,
И невозможно было умереть.
КОНСТАНТИН СИМОНОВ
"Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины..."
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!-
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
"Мы вас подождем!"- говорили нам пажити.
"Мы вас подождем!"- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
АЛЕКСАНДР АРТЁМОВ
"Поэт"
Умри, мой стих,
умри, как рядовой…
В. Маяковский
"Буржуйка" чадила опять нестерпимо,
Нисколько не грея, шипя и треща.
И копоть слоями лилового грима
Ложилась на лицах, бумагах, вещах.
В одиннадцать ночи принес телеграммы
С Восточного фронта рассыльный ему.
И сел он за стол,
Молчаливый,
Упрямый,
Почти задыхаясь в нависшем дыму.
И вот уже, ритма ловя нарастанье,
Приходит строка,
Беспокойна,
Строга,
И первые строфы прямым попаданьем
Ложатся в далеких окопах врага.
А следом в развернутое наступленье,
Для сабельных рубок,
Для конных погонь
Рисунки резервным идут подкрепленьем,
Открыв по противнику беглый огонь,
Весомые, злые…
Поднялся, сутулясь,
Ладонями стиснул пылающий лоб,
- Довольно!.. -
На стыке заснеженных улиц
Горел подожженный рассветом сугроб.
И легкие,
Будто бумажные клочья,
И яркие,
Будто агитплакат,
К востоку от вдаль уползающей ночи
Летели раскрашенные облака.
Москва просыпалась обычно и просто.
А в мутных витринах,
Грозны и крепки,
Вставали дежурными "Окнами РОСТА"
Стихов,
Рядовых и бессмертных,
Полки.
БУЛАТ ОКУДЖАВА
"Здесь птицы не поют..."
Здесь птицы не поют,
деревья не растут,
и только мы плечом к плечу
врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
над нашей родиною дым,
и, значит, нам нужна одна победа,
одна на всех — мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
и все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
десятый наш десантный батальон.
Едва огонь угас
звучит другой приказ,
и почтальон сойдет с ума,
разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
бьет пулемет, неутомим…
И, значит, нам нужна одна победа,
одна на всех — мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
и все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
десятый наш десантный батальон.
От Курска и Орла
война нас довела
до самых вражеских ворот
такие, брат, дела.
Когда-нибудь мы вспомним это —
и не поверится самим…
А нынче нам нужна одна победа,
одна на всех — мы за ценой не постоим.
Нас ждет огонь смертельный,
и все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
десятый наш десантный батальон.
ЕВГЕНИЙ ДОЛМАТОВСКИЙ
"Послание поэтам"
Мои друзья и недруги былые,
Мне хочется окликнуть вас теперь,
В годину испытания России,
В годину мук, сражений и потерь.
У каждого из нас особый норов,
Все у другого кажется не так.
Но время ли сейчас для клубных споров,
Газетных стычек и журнальных драк?
Я позабыл о спорах и разладе
И понял, что у всех одни враги,
В тот день, когда на интендантском складе
Поэты примеряли сапоги.
Паек и литер... Дальняя дорожка.
— Мне в Львов! — Мне в Гродно!— А тебе куда?
—За Конотопом первая бомбежка
И опрокинутые поезда.
Позвякивает тормоз Вестингауза,
Таинственно мерцает синий свет.
Со мной в купе Твардовский и Алтаузен.
Ты помнишь Джека? Джека больше нет.
Он знал провалы, горе, неудачи,
Ни знаменит он не был, ни богат.
Но встретил смерть, не прячась и не плача,
Как коммунист, романтик и солдат.
А мы, что чудом оставались живы,
Когда бесился разрывной свинец,
Пронесшие сквозь огненные взрывы
И чистоту и преданность сердец,
Грустней и жестче сделавшись с годами,
Не изменили песне боевой.
Друзья поэты! Маяковский с нами,
Багрицкий в нашей сумке полевой.
Они в тяжелый час не замолкали,
На тихий край не предъявляли прав:
Страницы книжек пули пробивали,
С людскою кровью кровь стиха смешав.
Мы по ночам стихи в землянках пишем,
И каждая высотка — наш Парнас.
Как весь народ, горючим дымом дышим,
И пусть забыли девушки про нас...
Зато, пред тем как раскурить газеты,
Стихи читают вслух и про себя.
В строю походном движутся поэты,
Страдая, ненавидя и любя.
"Легенда"
Самолет не вернулся на базу…
С ним пропали три славных дружка.
Погрустив и поверив не сразу,
Их вписали в потери полка.
А пилот был отчаянный парень.
Он в заморские страны летал,
Лучше всех он играл на гитаре,
Сам к мотивам слова подбирал.
Неразлучен он был с экипажем.
Так они и пропали втроем.
Если хочешь, мы нынче расскажем,
Что случилось, что было потом.
Из-под белых обломков дюраля,
Из-под сломанных ребер стальных
Трех товарищей немцы достали,
Окровавленных, еле живых.
Палачи заковали им руки,
Разлучили с Отчизной своей.
Нет на свете ужаснее муки,
Чем неволя для вольных людей.
Чтобы горше сердцам их орлиным
Было жить в этом мире чужом,
Держат в лагере их под Берлином,
Водят утром на аэродром.
Там работа, работа, работа,
Землю твердую роют они,
Возле серых чужих самолетов
Протекают их тяжкие дни.
Но заметили трое — бывает
В час обеда на поле покой.
Одинокою тенью шагает
Охраняющий их часовой.
Не сказали друг другу ни слова,
Огляделись три друга кругом.
Вдруг удар повалил часового,
И они к самолету — бегом.
И взлетает машина чужая,
Исступленно вращая винты,
Полутонные бомбы сгружая
На Берлин с голубой высоты.
Суматоха, смятенье, погоня...
Но уже самолет далеко.
Пусть в тисках занемели ладони,
Как на сердце, товарищ, легко!
Он летит, этот призрак крылатый,
И Германию сводит с ума,
Птица мщенья, начало расплаты,
А быть может — расплата сама.
Самолету навстречу с востока,
Из небесных глубоких стремнин,
Нарастает уверенный рокот —
Это наши идут на Берлин.
"Я хотел написать о Балканах..."
Я хотел написать о Балканах,
О румынском прохладном вине,
О костелах за Вислой, о странах,
Где прошли мы в дыму и огне.
Но на белых страницах тетради
Возникают иные края —
Тот разбитый блиндаж в Сталинграде,
Где окончилась юность моя,
Да кривой городок Новозыбков,
Где однажды пришлось ночевать.
Там до света над крохотной зыбкой
То ли пела, то ль плакала мать...
ДАВИД САМОЙЛОВ
"Сороковые"
Сороковые, роковые,
Военные и фронтовые,
Где извещенья похоронные
И перестуки эшелонные.
Гудят накатанные рельсы.
Просторно. Холодно. Высоко.
И погорельцы, погорельцы
Кочуют с запада к востоку…
А это я на полустанке
В своей замурзанной ушанке,
Где звездочка не уставная,
А вырезанная из банки.
Да, это я на белом свете,
Худой, веселый и задорный.
И у меня табак в кисете,
И у меня мундштук наборный.
И я с девчонкой балагурю,
И больше нужного хромаю,
И пайку надвое ломаю,
И все на свете понимаю.
Как это было! Как совпало —
Война, беда, мечта и юность!
И это все в меня запало
И лишь потом во мне очнулось!..
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
Война гуляет по России,
А мы такие молодые!
БУЛАТ ОКУДЖАВА
"После дождичка"
После дождичка небеса просторны,
голубей вода, зеленее медь.
В городском саду флейты да валторны.
Капельмейстеру хочется взлететь.
Ах, как помнятся прежние оркестры,
не военные, а из мирных лет.
Расплескалася в улочках окрестных
та мелодия - а поющих нет.
С нами женщины - все они красивы -
и черемуха - вся она в цвету.
Может, жребий нам выпадет счастливый:
снова встретимся в городском саду.
Но из прошлого, из былой печали,
как ни сетую, как там ни молю,
проливается черными ручьями
эта музыка прямо в кровь мою.