Расхаживать по комнате голым удобно, если бы не затягивание занавесок. Поэтому занавески ненавижу. Но другого человечество или не придумало, или мне не по карману. В южной полосе, где пребываю, погоды чрезвычайны, я бы сказал даже больше того. Умозрительно, положение вещей охватить можно, но зачем, если раздеться догола доступно. Кто меня осудит, всех поименно ненавидеть буду. Так привык ходить в доме в чем мама родила, что и родительницу в дом не приглашаю. Лучше обреку себя на жизнь без первого и второго, чем напротив мамани одетым сидеть. Она, правда, выход временный нашла, присылает девок со своей стряпней, чтобы с голоду не подох. За еду благодарен, а девок ненавижу. Они не понимают моих насущных нужд и просят одеться. Одной я настолько визуально понравился, что насильно пыталась на меня штаны напялить, при этом обозвав эксгибиционистом. А что она понимает в эксгибиционизме – это когда человек заведомо прилюдно выставляет себя на показ, со мной же обратное явление происходит. Естественно, я и эту влюбленную дико ненавижу. Пусть заботливая мама присылает варево с жареным прикрепленными к овечке. Блейка не додумается попытаться меня одеть. В горсовете по маминой просьбе муссируют вопрос о возврате меня, Голощекова, в их вечно переодевающееся общество – к нормальному, с их точки зрения, образу жизни. третью сессию местного верховного подсовета смех разбирает, значит пользуюсь спросом.
На днях приняли единодушное: выслать меня за три тысячи километров на Север. Крупным планом всех ненавижу.
А мамка уже в дорогу собирается.
Тоже мне, декабристка.