11.
Выпустив в 2002 году на ПРОСТОР «ОСНОВЫ курса ИСТОРИИ РОССИИ», преподаватели исторического факультета МГУ им. М. В. ЛОМОНОСОВА объяснили старшеклассникам и студентам НЕИсторических факультетов вуза, что «УСПЕХИ ПРОМЫШЛЕННОГО РАЗВИТИЯ второй половины Х!Х в. заметно модернизировали РОССИЙСКУЮ ЭКОНОМИКУ, укрепили положение России среди великих держав. Однако как бы ни быстро развивалась российская промышленность, ДОГНАТЬ ПЕРЕДОВЫЕ СТРАНЫ она не могла: СЛИШКОМ ВЕЛИК БЫЛ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ РАЗРЫВ. По-прежнему в экономике России доминировало сельское хозяйство, легкая промышленность давала две трети фабричной продукции. В 1895 году в России на душу населения добывалось угля в 2,5 раза меньше, чем в Германии, в 3 раза меньше, чем в США, в 5 раз меньше, чем в Англии; выплавлялось чугуна в 4 раза меньше, чем в Германии, в 6 раз меньше, чем в Англии, в 8 раз меньше, чем в США. ОТСТАВАНИЕ ЭТО СОХРАНИЛОСЬ и в дальнейшем, СОЗДАВ ДЛЯ РОССИИ МНОГО ПРОБЛЕМ...»
И текли по усам Серафима Шабалина горькие слова, а в мозг не попадали... «Другой бы жил себе, да и в ус не дул...» Чьи они - эти УСпехи и проблемы... – об этом пусть премьер-министр думает, да Норберт Винер, а «твое, КАЗАЧОК, дело телячье...» - усмехнулся; Дмитриенко Константин, поправляя «ТИГРОВУЮ ШАПКУ»
Серафим Шабалин с детства был угрюм – этакий бирюк. Это у него от того было, что ему все казалось, что живет он не свою, а чью-то чужую жизнь. И не в том дело, что чем-то Серафиму такая чужая жизнь не нравилась или скучна была, уж чего-чего, а ПРИКЛЮЧЕНИЙ ЭТОТ КАЗАЧОК с пострельства специально НЕ ИСКАЛ, ОНИ ЕГО САМИ НАХОДИЛИ. Дело все в том, что и приключения эти были ему какими-то неродными, непонятными, - одно слово, чужими...
Как УЧЕНИЕ Карла Маркса и Фридриха Энгельса (с его диалектическим материализЪмом ) для матушки... России! Даже дружок Шабалина «Гришка Хохулин вряд ли задумывался, что да как: жил просто, как камышина какая или сосна, что в бору у дороги. Коли ветер прилетит, так и прошуметь не грех, а тихо если, то чего тебе еще надо – стой спокойно, солнышку радуйся, снегу пушистому радуйся, дождику, опять же... А порежут кору хоть до сердцевины – поплачь, СЛЕЗА СМОЛЯНАЯ, если не залечит, то поможет. А если не поможет, так тут уж плачь не плачь, что толку – вышло так, что СРОК, ЗНАЧИТ, ПРИШЕЛ...»
Потому-то Гришку Хохулина и не интересовали заумные байки французского философа, представителя, так сказать, атеистического экзистенциализма Жан-Поля Сартра (1905-1980), будь он не ладен! Сартр НЕ ЗНАЛ, какая судьба ожидает русскую революцию... а когда человек не знает, то и разговаривать с ним, собственно не о чем... Однако, Сартр мог восхищаться русской революцией и взять ее за образец в той мере, в какой он видел, что пролетариат играет в России роль, какой он не играет ни в какой другой стране! Вот только не мог Сартр утверждать, что революция обязательно приведет к победе пролетариата. И поэтому, ограничившись лишь тем, что видел, Сартр сказал: «Я не могу быть уверен, что ТОВАРИЩИ ПО БОРЬБЕ продолжат мою работу после моей смерти, чтобы довести ее до максимального совершенства, поскольку эти люди свободны и завтра будут сами решать, чем должен быть человек. ЗАВТРА, после моей смерти, ОДНИ, может быть, РЕШАТ УСТАНОВИТ ФАШИЗМ, а другие окажутся такими ТРУСАМИ, что ПОЗВОЛЯТ ИМ ЭТО СДЕЛАТЬ. Тогда фашизм станет человеческой истиной; и тем хуже для нас. Действительность будет такой, какой ее определит сам человек».
И директор Института российской истории РАН Андрей Николаевич Сахаров не будет спорить с Жан-Полем Сартром... Давно распрощавшись с утопическим коммунистическим прошлым, Андрей Николаевич в 2008 году, в «соответствии с государственным стандартом», объяснил абитуриентам, студентам, преподавателям, а также всем интересующимся отечественной историей, что «Реформы, проводимые в России с начала 60-х гг., УСКОРИЛИ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ, раскрепостили частную инициативу. Росли города, строились железные дороги, возникало множество промышленных предприятий... ГЛАВНУЮ ОПАСНОСТЬ КУРСУ ОБНОВЛЕНИЯ СТРАНЫ представляли те, кто считал, что реформы слишком «медленны» и «неглубоки». ЭТИ ЛЕВОРАДИКАЛЬНЫЕ ТЕЧЕНИЯ И КРУЖКИ, требовавшие «КОРЕННЫХ ИЗМИНЕНИЙ», заявили о себе в начале 60-х гыгы Х!Х в. они получили название «НАРОДНИКИ».
Родоначальниками ИХ ИДЕОЛОГИИ являлись А. И. Герцен и Н. Г. Чернышевский, а ГЛАВНЫЙ ДЕВИЗ сформулировал еще В. Г. Белинский: «ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ ВЫШЕ ИСТОРИИ, ВЫШЕ ОБЩЕСТВА, ВЫШЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА»... Бросая бомбы, убивая кинжалом из-за угла, стреляя из револьвера в одних, они хотели сделать счастливыми других...»
Понимал ли это отец Коносуке Мацуситы, Гришка Хохулин не знал... а Джон П. Коттер, согласно «РАЗВЕДДАННЫМ» догадывался: «Если бы Япония конца Х!Х в. не встала на путь прогресса, Масакусу (отец Коносуке) не столкнулся бы с новыми условиями товарного рынка, приведшему к его разорению. Но не будь всех этих изменений, его младший сын никогда бы не имел шанса создать огромное предприятие, продавать товары по всему миру и внести вклад в становление своей страны как ведущей экономической силы. До 1868 года Япония представляла собой по преимуществу феодальное общество, состоявшее из крестьян и аристократии, социально статичное и почти не знакомое с западной технологией...»
Российскому журналисту и телеведущему Сергею Брилеву повезло, конечно, больше, нежели Гришки Хохулину... и, конечно, не меньше, чем Коносуке Мацусито! Во-первых, он родился на Острове Свободы, а во-вторых, он знаком не только с западными технологиями! При такой удаче Сергей Брилев, конечно имеет естественное право в один из фантастических «СУББОТНИХ ВЕЧЕРОВ» 2018 года, разглядывая перо Александра Второго, задаться одним (из трех) вечных российских вопросов: «Может русскому человеку и не нужна никакая свобода?» И промышленность не нужна...
К сожалению Брилева, шагая «от крепостного права до большевиков», российский предприниматель Барон Врангель Николай Егорович (1847—1923) не расслышал, «О чем должен думать русский реформатор...». Мелькнув, Брилев исчез... а Барон Врангель вспоминал: «До Крымской кампании Юг России считался только далекой окраиной, глухой провинцией и особенного промышленного значения ему не придавали. Вся торговля, вся промышленность были сосредоточены на Севере, особенно в Московском районе. Кавказ не был еще умиротворен, богатства его неизвестны, коммерческого флота на Черном море не было, о железных дорогах на Юге никто не мечтал. На Черном море был только один большой торговый порт Одесса, на Азовском море небольшой — Таганрог, куда парусные иностранные суда приходили за зерном. Но в 60-х годах одесский городской голова Новосильцев основал Русское общество пароходства и торговли1, связавшее Юг не только с Ближним Востоком, но и с Англией и Китаем; в то же время была построена железнодорожная сеть, соединившая Южную и Северную Россию, был умиротворен Кавказ, и Юг ожил. Русские переселенцы двинулись в южные губернии, особенно на Кубань, втуне лежащие степи превратились в цветущие поля, и вскоре вывоз сырья в Европу принял колоссальные размеры.
В крае появились иностранцы, в большинстве случаев люди неопределенных занятий и положений, часто просто искатели приключений, но энергичные, подвижные. Они сновали повсюду, знакомились с владельцами земель, суля им в будущем неисчислимые выгоды, заключали с ними разные договоры — и куда-то исчезали. Но потом появились вновь уже в качестве представителей и агентов крупных иностранных капиталов. В Донецком бассейне, где залежи угля давно уже были открыты, но к разработке которых никто не приступал, стали закладывать шахты, в Бахмутском районе открыли богатейшие месторождения каменной соли, в Кривом Роге невероятные богатства железной руды, на Кавказе — нефть, марганец, медь — и дело закипело. Мы все свои невзгоды, как на политической, так и экономической почве, склонны объяснять коварством и происками других народов и, невзирая на уроки прошлого, не хотим понять, что эти невзгоды происходят исключительно от нашей собственной лени и неподвижности. Так было и в данном случае. Вся промышленная жизнь Юга возникла только благодаря иностранной предприимчивости, только благодаря иностранным капиталам, и, конечно, сливки со всех предприятий сняли не мы, а они. Только мукомольная и сахарная промышленность осталась в русских руках, и то не коренных, а евреев, за исключением Артемия Яковлевича Терещенко (1794-1873) и Ивана Герасимовича Харитоненко (1820—1891) , которые БУКВАЛЬНО ИЗ НИЩИХ стали владельцами капиталов, исчислявшихся в десятках миллионов рублей.
То же самое уже к концу столетия повторилось и в Баку. О существовании там невероятно богатых залежей нефти было известно давно, и уже в 50-х годах один из редко предприимчивых русских людей, Кокорев, взялся было за это дело. Но, невзирая на то что имя его гремело в торговом мире, ни компанионов, ни денег ему не удалось найти, и в итоге опять же вся нефтяная промышленность очутилась в руках у иностранцев.
Только в одном месте на юге создалось нечто цельное и своеобразное, БЛАГОДАРЯ НЕ ИНОСТРАННОЙ ИНИЦИАТИВЕ, А РУССКОЙ, — город РОСТОВ-НА-ДОНУ. Этот совершенно особый, ничем не напоминающий обыкновенные русские центры город возник и вырос самостоятельно, стихийно, как вырастают города в свободной Америке, НО НЕ В ЧИНОВНИКАМИ УПРАВЛЯЕМОЙ РОССИИ. Создан он был не начальством, не сильным дворянством, не богатым купечеством, не просвещенной интеллигенцией, а мужиком, темным людом, собравшимся со всех концов России...»
Не довелось Гришки Хохулину побывать в Ростове-на Дону... Случайно ли, не случайно, но как только стал догадываться Гришка о том, что Китаю не выгодна сильная Россия, что нужны ей только наши богатства, и поделился Гришка своими догадками с шестерыми своими товарищами, как... срок ему пришел под Мукденом... «»Точнехонько в окоп снаряд угодил. Семерых, среди которых и Хохулин-старший, как корова языком – только и осталось, что грязная яма да ошметья. После обстрела уже кого недосчитались, того и записали: «За веру, царя и отечество». А Шабалин на той войне с японцем не погиб. ВЫЖИЛ...»
Нет, Серафим Шабалин не стал писать мемуары... но, как-то прочитал Серафим написанное бароном Врангелем, Николаем Егоровичем: «8 февраля 1904 года грянул первый выстрел японцев. О трениях с Японией все знали, но войны с Японией ни Царь, ни правительство, ни общество не ожидали. Напротив, хотя публика в этом деле осуждала нашу политику, все были убеждены, что маленькая Япония не дерзнет восстать на мощную, великую русскую державу. На объявление войны посмотрели как на смешной инцидент, почти фарс и, смеясь, повторяли: “Знать, моська-то сильна, что лает на слона”.
Военный министр Куропаткин сам предложил себя в главнокомандующие; общественное мнение было за него, и он отправился на Восток пожинать дешевые лавры, предварительно собрав обильную жатву напутственных образов всевозможных святых, долженствующих помочь ему смирить зазнавшегося “япошку”.
— Столько набрал Куропаткин образов, — говорил генерал Драгомиров, — что не знает, каким образом победить.
— Куропаткин главнокомандующий?! — прикидываясь удивленным, говорил он же. — Да быть не может!
— А кого же другого можно назначить? ведь он был начальником штаба у Скобелева.
— Да, да! верно, — говорил Драгомиров. — А не слыхали ли вы, кто теперь Скобелевым будет? — прибавил он.
Я об этом отзыве передал Дохтурову и спросил у него, что он думает о Куропаткине.
— Что же, — сказал он, — в зубоскальстве Драгомирова, к несчастью, много верного. Я Куропаткина знаю близко и давно. Он умен, ловок, лично храбр, отличный работник, не дурной администратор, хороший начальник штаба — но будет никуда не годным главнокомандующим. Ему не хватает именно того, что главнокомандующему прежде всего нужно, — самостоятельности. У него душа раба. Он все время будет думать только об одном: как бы угодить барину, как бы не скомпрометировать свою карьеру. Хочешь, я тебе вперед скажу, что в конце концов случится? Первоначальный план кампании будет хорош, но, дабы подделаться под петербургские настроения, он его не исполнит, а изменит. Куропаткин будет вникать в мельчайшие подробности, командовать сам чуть ли не каждой ротой и этим только связывать руки ближайшему начальству. Победив, он из лишней предосторожности своей победе не поверит и обратит ее в поражение, а потом, потеряв кампанию, он вернется в Петербург, засядет и напишет многотомное сочинение, в котором докажет, что все, кроме него, виноваты.
Это предсказание слово в слово подтвердилось...»
«На это Шабалин, угрюмый казак, ничего не стал говорить, а как лед прошел, прихватив с собой жену Ульяну, первым же пароходом, пришедшим с верховий, отправился в губернский город, чтобы нести там службу. Через год, или около того, в город в одиночку, верхом приехал из Даурии хорунжий Роман Штернберг... ТИГРИННАЯ ШАПКА привлекла внимание Штернберга, и, странное дело, угрюмый Штернберг и угрюмый Шабалин разговорились и сошлись характерами... Гарнизонная тоска с пьянством и мордобоем в конце концов хорунжему Штернбергу наскучила, и он уехал на поиски приключений...» А потом пропал и Серафим... По слухам одним его видели в МАЛОМ ПАРИЖЕ... по другим – на ДОНБАССЕ... история ведь, - она дело темное...
И когда в России «УСПЕХИ ПРОМЫШЛЕННОГО РАЗВИТИЯ второй половины Х!Х в. заметно модернизировали РОССИЙСКУЮ ЭКОНОМИКУ», никто из крепостных крестьян как будто и не заметил, как в далекой заморской стране на ПЕРВОЕ МЕСТО по коррумпированности вышла администрация Гранта... «В ней практически каждый член кабинета в той или иной степени был связан с каким-нибудь финансовым скандалом. В 1872 году оба вице-президента Гранта оказались замешанными в мошенничестве строительной акционерной компании из Пенсильвании «Креди мобилье», основанной для прокладки железной дороги «Юнион пасифик». Она снабжала своими акциями некоторых конгрессменов, которые утверждали федеральные субсидии и оказывали ей другие услуги, пока все это не было обнародовано нью-йоркской «Сан». Морской министр получал взятки от грузоотправителей, сын министра внутренних дел продавал расследуемые дела, военный министр получал вознаграждения от индийских торговых факторий, личный секретарь президента был вовлечен в скандал по поводу жульничества с пошлиной на виски, а зять Гранта помогал Джею Гулду провернуть аферу с золотом...»
Почетное ПЕРВОЕ МЕСТО! Конечно, если ты не можешь догнать кого-то в одном деле, то всегда есть возможность перегнать в другом... тем более, что ГРАНТ при всех своих талантах не мог стать ЦАРЕМ... и администрации Гранта только и оставалось, что завидовать российским чиновникам!.. до поры 1917 года, когда Коносуке Мацусита, имея сбережения в сто иен, начал свой бизнес...