22.03.02
Всё высказав зиме
до крохотного гнева,
сняла тулуп с себя
запёкшаяся Ева.
Адам сидел у печки
под пледом шерстяным,
на кресле деревянном,
стоявшем у стены.
Отпрянув от газеты,
сложив её на стол,
уставился на Еву:
"рассказывай же...", мол.
И Ева вдохновенно
вцепилась за рассказ
и с фразой "Помнишь юность"
сверкнула парой глаз.
- В нас бушевали страсти,
мы жаждали страстей
и нам не надо было
скрываться от гостей.
Продуктов изобилье
имели мы с полей,
где наливался силой
божественный елей.
Работали бессонно,
старались для детей,
чтоб дети были дальше
от нищенских сетей.
Владыке отдавали
до трети своих благ
и в нас вселял доверье
правительственный флаг.
Но что-то подорвало
основу бытия,
а что, понять не может
никто: ни ты, ни я.
Все те, кто не работал,
явились на крыльцо
и нас всех заключили
в порочное кольцо.
И вскоре побережье
арктических морей
принудили признать нас
отчизною своей.
И вот уже, треть века
спасаясь от зимы,
мы, рыбою питаясь,
страдаем без вины.
А там, где мы роди'лись,
царит всегда тепло
и в тот последний месяц
светило так пекло.
Я кожей вспоминаю
касание лучей,
ведь память не сгорает,
как жёлтый воск свечей.
Чем больше вспоминаю,
тем призрачней возврат
и помереть на льдине
реальней во сто крат.
p.s. Такие разговоры
обыденность давно
и в них успокоенье
страданию равно.
И почему бы людям
не дать сложить мощи'
в том уголке планеты,
возникли где в ночи?