Луна повисла над городом, как плафон,
ночь задвигает парчовый полог...
Мне наплевать на истину — мне дорог Платон.
Ночь. И держит открытым свой телефон
кардиолог.
* * *
Она стояла, руки скрестив на груди, —
и потому казался внутриутробным звук,
который — если прислушаться — напоминал "Уйди",
размыкая навеки порочный круг.
Ей хотелось крикнуть ему "Постой!"
и, подрубив колени, припасть к ногам, но
тогда развязка оказалось бы слишком простой,
а сцена прощения — слишком программной.
Так что пора. Чувства пришли в негодность.
Да и жаль разрушать столь удачную мизансцену...
А любовь? Что любовь! Ведь главное — гордость.
За неё-то и платим всегда непомерную цену,—
растоптав всё то, что нам было свято...
Снято!
* * *
Все глаза проглядела...
Посуда в мойке китайской пагодой.
В духовке сгорел пирог. Пиранделло
на полке стоит не прочитан. А надо бы.
Полная пепельница. Недопитый кагор.
В доме — будто прошла кавалерия.
Не прочитан, на полке стоит Кьеркегор.
Какая я дура! В любовь поверила...
Рыжий кот, свернувшись, прилёг у ног
Задремали в серванте резные слоники.
Борхес пылится на полке. И голубой дымок
уносит в мечтах куда-то в Салоники...
* * *
Зеленой шкуркой лягушачьей
валялось сброшенное платье…
Был бархат кресла молью трачен,
и пыль клубилась под кроватью.
А следом жалкое бельишко
летело на пол, со слезами, —
происходящее не слишком
напоминало о Сезаме.
Потом всё было, как обычно —
тоскливый вечер шел на убыль,
он ей в лицо дышал «Столичной»,
и на столе помятый рубль
лежал, как лист, опавший с клёна,
напоминая, что снаружи
уже вполне определённо
сентябрь сухие листья кружит…
* * *
http://www.stihi.ru/2018/04/30/1720
Это сладкое слово "окраина" —
словно трели выводит окарина,
словно лоб покрывает испарина —
дивный край, где раскаянье Каина
принимают проулки, дворы —
где есть выход из вечной игры,
где тебя не осудят, и где
отражаются в тихой воде
облака, облака, облака...
Там, где жизнь и проста и легка
за трамвайным кольцом, за рекой.
Где — пусть мнимый — но всё же покой...