Ты не боишься леса, входишь в ночь, где алый снег и алые плащи, туда, где лисы не покинут нор, а хрящ древесный стонет и трещит. Ты не боишься леса и огней, что побегут, синея, вдоль болот. Ты сто веков мечтаешь лишь о ней.
Колдунья варит травы и зовёт, давая первородным имена, листвой украсив истинных богов, и ей одной подвластная весна на город опускает свой покров. В смолистой мгле подхватываешь плащ за длинный шлейф, как самый верный паж, ночные банши начинают плач, тебе знаком и зелени купаж и перемены лета и зимы – у колдовства приятный мятный вкус. Ты не боишься этой вечной тьмы, губами утыкаясь в нежность скул, и не отводишь восхищённый взгляд от узких плеч под шёлковым плащом. Кровавый снег – её коронный яд, и только ты готов принять ещё.