Застыли листьев, мокрых удивлённых,
Иссине-красно-жёлтые тела.
И воздух пал видением пера.
И крыш сомкнулась тучность, скрежеща
Сухою, ржавою от жизни, кожей – жестью.
Свистящие, вонзились в острозвёздную
Дыру железа, – света острия.
Слепящей молнией, пронзив и мою душу.
И, просветлённая в мучениях, душа
Внимала шорохам сырого переулка:
Подтаявших камней открылась глубина
Внезапным вздохом… Мутная река,
Заголубела сказкой ручейка,
Шепча о тайнах, о капризном счастье!
Всё: стены, синий жук, фиалка и оса,
Коты сонливые и подворотен тени,
Замкнувши круг в знакомом измеренье,
Услышали: «Аминь! Растёт трава,
Младенцем, скорчившись от боли появленья…»
И закатилась за забор слеза,
И, улыбнувшись, чьи-то карие глаза,
Слегка промокшие, неловко, чуть дрожа, -
Приветствовали той травы рожденье.
И, ошарашенная таинством рожденья,
Душа обмякла, в состраданье преклонив
Пред ним свои воздушные колени.
И оживились снова листья, их тела
Завядшие, растратившие зелень
В горячих душных липких лапах зноя,
Без тайной зависти, траву благославя,
Вдруг, закружили, закружили, беспокоя,
Чувств спрятанные лица и слова,
Сказнившие в бегах былую силу…
Я понял: Счастье в состраданье ко всему,
И, закопав в могильный холм души тоску,
В мучениях рождённую траву
Расцеловал, припав к ней, сердце ликовало!
Мне птицей стать! – я захотел полёта…
Но – вспышка, свет, и рядом в чёрном кто-то
Сосёт свою унылую дуду…
…И сна исчезла сказка впопыхах,
Нырнув, лягушкой, в лужу пустоты,
И – воздух свеж, постель, проём окна…
Но понеслась без удержу душа
Туда!.. Где мир другой, где я – не я!…
« …когда застыли листьев удивлённых
иссине-красно-жёлтые тела…»