Штормовые годы
«Мы не обязаны друг другу ничем, кроме любви»
«Пасхальная память»
О. Владимир
Лето 1988 года.
Проснулась от шума электрички. В открытое окно спальни мимоходом заглядывает солнце. Ему не нравятся окна, выходящие на северо-восток, и, проскакав зайчиком по стене, оно торопливо убегает. Пора вставать. Нужно сделать зарядку, почистить пёрышки, приготовить завтрак и в путь!
Проехала одну остановку на электричке, а теперь мне нужно пройти минут двадцать по глухой дороге через лес. Раньше я без страха ходила по ней, до поры пока на меня не напал молодой парень. Но об этом говорить не хочу. Теперь я вынуждена ходить на работу с опаской, всё время оглядываясь. А в остальном всё хорошо!
Жизнь наконец-то наладилась. Мы получили квартиру после долгих скитаний по общежитиям, в семье мир и согласие, работа интересная и дети выросли умными и воспитанными. Это, если посмотреть с обывательской точки зрения, если не задумываться, не анализировать. А если…
С появлением свободного времени стали навещать меня непрошеные тревожные мысли. Впрочем, это обычное дело для моего возраста. Сороковые годы жизни, как сороковые широты, где постоянно бушуют ураганы, и уж если ваш «корабль» входит в них – жди шторма!
Напрасно я надеялась, что закончились жизненные трудности. Взамен им пришла другая напасть – душевные метания. Возможно, я просто не привыкла к спокойной жизни, и она показалась мне скучной рутиной. Ходишь изо дня в день по кругу, как ослик перемалывающий зерно. Разница только в том, что ослик смелет зерно на муку, а я перемалываю драгоценные годы на простое существование.
Тем не менее, жизнь идёт со скоростью курьерского поезда. Время утекает, как вода сквозь пальцы, и когда в доме тишина, я отчётливо слышу, как оно капает: тик-так, тик-так… и тогда в тишине становится ясно: как человек одинок!
И не нужно искать виноватых, просто мы все разные и меняемся в течение жизни. Часто случается так, что тот, кого ты безумно любил, начинает жить своей, параллельной жизнью. Со временем вы становитесь всё дальше и дальше друг от друга. И вот уже вам не о чем говорить, не стало общих тем, за исключением бытовых.
Это и есть самое страшное одиночество – одиночество вдвоём.
Неужели я пришла на Землю только затем, чтобы варить борщи, стирать, стоять в очередях, а по вечерам отрывать очередное бумажное крылышко у календаря и смотреть, как он становится всё тоньше.
Но календарь можно купить новый, а вторую жизнь – не купишь.
Душа пылится и ржавеет, она жаждет пробуждения, ей нужен новый духовный опыт. Так, душные пыльные дни мечтают о свежем порыве ветра, о шумной грозе.
Нас жажда настигала –
обычная беда!
Любовь – я тайно знала –
мираж, а не вода.
Но мы пытались жажду
в пустыне утолить,
Отчаявшись, однажды
я стала слёзы лить.
Наутро все барханы
в пустыне расцвели!
Но все ручьи, отныне,
нам солью губы жгли.
Обычно, в таких случаях люди, посмеиваясь, говорят:
– Поэты, что с них возьмёшь? Фантазёры.
Но мне совсем не до фантазий! Птице стало тесно в старом гнезде. Она в предчувствии полёта. Страх и восторг одновременно! А может это Судьба стучит в сердце, подготавливая к новой жизни, полной трудностей и приключений?
Снова я фантазирую. Пора опуститься на землю и приготовить ужин, скоро вся семья соберётся за вечерним столом. Здравствуй любимая пятиметровая кухня! Начинаются ежевечерние «танцы» между столом, плитой и холодильником.