В мире, в перспективной ойкумене,
Где места нет для бездонного дна.
И сквозь горечь, слезы, оград и через стены,
Не выбраться из мрака - не разрушится стена.
Впрочем, нам ли плакать о том,
Что в мире нет отныне ничего святого:
Через боль в криках мрачных готических строениях,
Находим людей, что прячутся от реальности в коме.
Спрячь глаза, солнце выжжет все до тла,
А ты, достигая бездонного дна,
Падай также вниз без остановки,
Через тернии, шипы и острые иголки.
В реальности нет святого ничего,
Теперь нет грани между добром и злом.
И теперь лети без крыльев на дно,
Там обустроится самим собой наш дом.
Всюду лишь тьма со слепотой,
Не достичь дна, коль остаешься самим собой.
Метаморфозы не заставят ждать себя,
Не извлечь их без палки и огня.
Общество заточено под страдания,
А ты теряешься в покоях.
И пойдут ко дну все твои старания,
Ведь судьба предначертана мировой утробой.
Но к чему все это? Здесь дно,
Здесь нет ничего кроме пустоты.
И хоть бы кто за руку помог,
Но друзья отныне из святого ушли.
Ты в обличие камня и скалы,
Неприкаянно встрял на дне.
И все сентенции на дне слегли,
И все бы хорошо вполне.
НО!
В отличие от мира сего,
В нас нет ничего,
Что претендовало на святость,
Лишь река, где чернь и гадость -
Поток из общества, что терпит новшества,
И все это уж в виске так колится.
На дне я мыслю так, будто бы мораль при мне.
На дне я чувствую себя так, будто бы в огне.
Святость есть лишь на дне - здесь перспектива,
И все потому, что нет здесь грязного сего мира.