Пылала Керчь от края и до края-
Бомбежки, оккупация, война.
И бабушка– девчонка молодая,
С дочурками средь воя бомб одна.
От голода опухли ноги, руки,
Их каждый миг подстерегала смерть.
За что обречены на страха муки-
Приговоренные чумою умереть?
Очередной налет- бежать, спасаться,
В укрытье самодельное скорей!
Но не осталось женских сил сражаться,
И было жаль измученных детей.
Она осталась в разбомбленом доме,
Где так когда- то счастлива была,
Шептала тихо скорбь свою иконе,
Спасенья никакого не ждала.
Укрыв малышек старым одеялом,
Им напевала нежные слова,
Когда затрясся под стальным ударом
Их дом любимый, выдержав едва.
Шатались стены, сыпалась известка,
Кричали дочки, слыша страшный стон.
Не подвели и выдержали доски,
Окончился налета мрачный сон.
Им повезло. Сердешные не знали-
Убежище могилой стало тем
С кем горевали, жили, бедовали,
Делили боль потери, гари плен.
Мне бабушка рассказывала тихо,
Что чудом выжила с малютками тогда.
На миг, но отступило смерти лихо
И улыбнулась странница судьба.
Четыре года мук и испытаний,
Четыре долгих года злой войны.
Держу в руках дневник ее скитаний
И понимаю цену тишины.
Я помню. И клянусь, что не забуду.
Я внукам прочитаю этот стих,
Как бабушка, не верящая в чудо,
Молитвою спасла детей своих...