Разросшиеся на крутых откосах и террасах Кайзервальда,
Цветущие весь май акаций сладостно-душистые леса,
Шумящие томящей песней странствующих скальдов,
Скрывающие в сумерках манящие непостижимым чудеса.
Родник в прохладной глубине на дне глубокого оврага,
И рядом кладбище старинное, забытое, в сиреневых кустах,
Здесь измерялась нами друг у друга по достоинству отвага,
Превозмогался жгущий в темноте животный страх.
Ручей вдоль кладбища в песчаном ложе мелок и прозрачен,
Пиявки отвратительны, брюшки тритонов восхитительно ярки,
А стайки водомерок призрачно легки, и этот мир нами захвачен,
И притягательность ручья стократна в городе, где нет реки.
Овраг как кратер, с двух сторон песчаные карьеры,
В них царство мягких дюн и склонов сумасшедшей крутизны,
Со склонов мы слетали на истрёпанных кусках фанеры,
Внизу ныряя в водоёмы неимоверной глубины.
С вершин холмов поля казались замирающими в далях,
И вечерами поздней осенью они дымились все в кострах,
И нашу дружбу не могли поколебать навязанные нам баталии,
И взрослый мир ещё был очень далеко, и был бессилен страх,
И не было печали от того, что на не знающих усталости ногах
У нас истоптанные детские сандалии.
2011