Когда неспешный скрип кареты
был слышен сквозь лесную мглу,
мадам сжимала флажолетте,
а муж ее дремал в углу.
О если бы они тогда прознали,
про их судьбы грядущий взор,
то лошадей они б загнали,
летя оттуда, не жалея шпор.
Но в будущем черно и тёмно.
Из чащи леса слышен смех.
Разбойники ватагой конной,
средь бела дня, ну как на грех.
Десяток рыцарей дороги.
Блестят мечи, сверкает сталь.
И пробил час молится Богу.
А с ними лично Клод Дюваль.
По нем уж много лет скучает
тюремных стен печальный свод.
А он богатых оббирает,
и раздает в простой народ.
Так вот, он подойдя к карете,
услышал флажолете трель.
Мадам не побоялась смерти,
и плакала в руках свирель.
- Ах, милая, вы так прекрасны,
что грабить не пристало вас.
Пусть я разбойник, и опасен,
но воспитанием не свинопас.
Дюваль взглянул на ее мужа:
- Мой друг, не будьте так бледны,
ваш кошелек мне очень нужен,
но всё уладить можем мы.
- Позвольте мне плясать куранту,
с супругой вашей, прямо здесь.
А муж в ответ: - Вы так галантны,
почту за честь, почту за честь.
Да чтоб он мог еще ответить?
Серди мушкетов и ножей.
На волосок от верной смерти,
или отрезанных ушей.
И в тот же миг бандитская когорта,
достала флейты лютни и ребек.
Ударили в смычки и танец гордый,
кружил двух очень разных человек.
Последний такт минул, и стало тихо.
Дюваль отвесил низкий реверанс.
- Ну вот, родная, вы боялись лиха,
но жизнь всегда подносит шанс.
- А что до вас, супруг любезный,
прошу отдать мне фунтов сто.
За музыку, за жизнь и честность,
ну согласитесь, в общем есть за что.
Они нырнув в лесную чащу,
Исчезли быстро, словно тень.
И лишь потом мадам, всё чаще.
Лелеяла тот романтичный день.
Честной народ, не пожалейте грошик!
Простому мастеру изящного словца.
Я рассказал, что знал, и даже может
Не до конца, друзья мои, не до конца.