розы завянут, развалятся здания,
быта удавка стянет сознание
всепроникающим непониманием,
карой, тебе предрешенной заранее,
сталью стрижающей, бритвой оккамовой,
злой мегатонной накопленной кармы
в соломоновых копях души
шебуршат в тиши тараканы
складывай мертвых мышат
в основание черного храма
богово богу - жертвы
быкам - кинжал и харамы
и из небесного крана
изморось солью на раны
подставляй ладошки
да втирай в десны
колкую окрошку
вытирай с носа
выдирай блесны
обрывай жабры
никакой жалости
чтобы не мешала
вырываться с мясом за пределы жанра
клейкой ленты реальности покидая плоскость
от дихотомий уходя вопросов
выбирая из всевозможных способов
не сказать, что надежный, но самый броский
то бишь от слова бросать все лишнее
потому, что в словах никакого смысла
изначально не было - весь ваш бог - фонетика,
я отрежу язык - откажусь от крестика,
на котором распято все человечество.
наконец завершу свое описание,
и войду в страну под названьем: "молчание"
я всего лишь голос в своей голове.
я всего лишь голос в твоих наушниках.
по пластинке скребущий иглой припев,
что звучит неуклюже, и как-то душненько,
словно в легкое резко вошла отвертка,
томик душ, сожженый в косых обертке,
похоронный туш оркестра субличностей,
что свою пустоту запалил с поличным,
беспредельно личное, субъективное -
то есть - чего не существует вовсе.
впечатление от смотрящего у картины,
полнота пустоты. господень прокси.