Неужели не спросишь среди здешних широт,
где последняя осень кисть и краски берет?
Дождь, коснувшийся клавиш, поздней охры обвал -
неужели не знаешь, не видал, не бывал?
Соловьиного бреда с гор бормочет вода,
неужели не ведал, никогда, никогда,
как, стирая границы, под рукой королей
оперяются птицы Елисейских полей,
чтоб любовью старинной уносить на закат
путь коричневой глины к золотым облакам?
Эхо древнего неба принесет ветерком;
неужели ты не был, Пиросмани Нико?
Вложишь в ржавые рощи перекличку ладов;
эта музыка проще и цветов, и плодов,
и вина, и кувшина, и белил, и холста,
будто тьма разрешила распечатать уста,
раз последнее солнце пьет с вершины снега,
опуская к колодцу золотые рога...