Я отказываюсь говорить на русском. Понимать русский. Вот такой русский, в котором поселились с начала 1990-х брокеры, мерчандайзеры, тьюторы, импичменты, спикеры, маркеры, руферы, лизинги, ритейлеры, оффшоры, пилинги, кэжуалы, унисексы, имплементации, дисконты, кэтэринги, клиринги, ваучеры, шейпинги, шопинги, и даже не Шопенгауэры, а клининги, супервайзеры, эскорт-леди, спонсоры, инвесторы, киллеры, прайс-листы, секонд-хэнды, сейлы, гамбургеры, чизбургеры и барбекю.
Я отлично понимаю и со смыслом использую эти слова, когда перехожу на английский в разговорах или на письме с людьми, не имеющими таланта или усидчивости овладеть нашим великим и могучим, который, к слову, довольно труден для изучения иностранцами. Но почему у себя дома, в России, мы так замусорили одно из своих главных богатств – РУССКУЮ РЕЧЬ?!
Ведь это уже не русский, а постРашен, или послерусский, если выражаться на полуанглийском. И ладно бы, когда на таком птичьем, рыбьем наречии говорят обитатели Брайтон-Бич или каких-нибудь Галапагосских островов. Но живущие в России, я не понимаю, КАК?!
Карго-культ понимаю, бвана-бвана, сахиб, белый господин, не бей меня! – тоже понимаю. Вкусна, гаспадинама, ощенно вкуснама, за стеклянный бусы буду харащо работать, честна служить, плетка на нада, за невыплаченный ипотек не ругай, гаспадинама, лутше прасти далги наши, как и мы пращаим тибе наши.
Каждый выбирает себе место по совести и чести. Ну и ныряет, как рыба, во все тяжкие. Оказавшись в иноязычной среде приходится учить и устав чужого монастыря, и язык его насельников. Трудно, а что делать? Сто сортов колбасы надо научиться различать. Хотя это сегодня можно без особого труда и в России делать. За что старались, за что терпели? Ради детей! Вот они, уже рожденные на чужбине, или выросшие там, свободно тьюторствуют мерчандайзя, тьфу ты! Вот окаянство! Язык сломаешь.
Впрочем, та же беда посетила и английского путешественника по России, по совместительству детского писателя и математика Льюиса Кэрролла, который пришел в ужас от нашего слова «защищающихся». Действительно, в английской транскрипции оно совершенно чудовищно, даже можно сказать, монструозно выглядит – «Zashtsheeshtschayjushtsheekhsya». Именно так писатель зафиксировал это слово в своем дневнике. И если сегодняшняя премьер-министерша этого туманно-коварного островного королевства с трудом произносит русское слово «Novichok», то можете себе представить, какой пыткой для ее рта, интеллектуального коэффициента, голосовых связок и мимики лица стала бы бесплодная попытка произнести это, ужаснувшее ее викторианского земляка, русское слово?
Впрочем, Кэррол, как всегда это у англичан, сильно перемудрил со своим бармаглотством и записал русское слово слишком сложно. На самом деле, оно выглядело бы так - zashcheeshchayushcheekhysya. Впрочем, у немцев с русским звуком «Щ» еще сложнее. Они передают его таким забавным сочетанием латинских букв: schtsch.
И как после этого можно легко относиться к грядущему переводу казахской письменности на латиницу? В начале нового тысячелетия Азербайджан, моя малая родина, увы, тоже перешел на латинские буквы. И послеюгославская Черногория вся увешана вывесками на двух, уже, или покамест, на двух видах письменности. Старые, социалистические вывески учреждений, имена на памятниках красным, титовским партизанам и тому подобное, все сплошь кириллицей написано. А вот новые торговые вывески уже на латинице. И это балканская Спарта! Никогда не пасовавшая перед турками. Самые грозные и воинственные из южных славян, православные черногорцы всегда умели постоять и за себя, и за братьев сербов. Пока в НАТО не прибрели тихой сапой…
Вывод напрашивается сам собой. А какой, каждый решает сам за себя. Я в России хочу жить и говорить по-русски. И чтобы так было всегда, и чтобы мои дети и дети детей моих говорили на родном языке лучше дворян пушкинской эпохи или детей разных лондонских нуворишей. Кстати, отличное ведь слово пришло к нам из Франции – «нувориш». Ну, шапкой же ты на голове горишь! Ну, воришь, так вори себе где-нибудь еще, в другом месте, хватит, здесь уже наворовался, нуворишка проклятый!
И еще, предупреждая благородный гнев рукопожатной публики, добавлю, что я отнюдь не против международного общения, сотрудничества и взаимодействия, которые, будучи честными, перекрестно опыляют, как пчелы цветы, все многоцветие человеческих языков. Не смешанных в вавилонской столпотворении, а соединенных в божественной глоссолалии взаимного уважения, принятия, понимания и любви.