Теперь декабрь. Вся горная слюда
заметана, как валенки чекиста.
Хоронят ночь. И с улиц, как со рта,
слетает плавно: "Время, ощетинься!
Какая драма: эта красота
невидима, что, правда, ощутима
для всех слепых, сошедшихся на пир!
Им тяжело. Не слушаются ноги.
Так, в точности, простуженных знобит.
И дом дрожит, заучивая номер
чужих святых, и принимает вид
прозревшего, что выругавшись, помер".