В темнице сырой и холодной,
Без пищи и хлеба сидя,
С улыбкой печальной, чуть строгой,
Как будто малое дитя,
Он был очень долгое время,
Одежда уже порвалась,
Седые волосы на теме,
Но Веры огнь не погас.
Он был заточён ворогами
За то, что не принял их стать,
За то, что сказал воевать
За землю Руси, сапогами
Её бы не смели топтать
Те, кто навели смуту
И польский манер завели,
Лежат мужиков русских трупы
И некому их погребсти…
Берёт он рукою усталой
Перо. Обмакнул. Родились
На серой бумаге невзрачной
Слова, что звездою зажглись:
«Прошу вас, родимые дети,
Наш Дом и Страну отстоять,
Разрушить захватчиков цепи
И иго полякское снять.
Вернуть нашу Веру – опору,
Царя своего посадить,
Оставить разруху и голод
И прежнею жизнию жить.
Своею рукой осеняю,
Я сердцем ношусь среди войск,
Детей вас благословляю,
Да минет вас гнев или злость».
И подпись осталась чёткой
И твёрдой как камень у стен.
Звучат слова эти громко:
«С Богом! Патриарх Ермоген».