* * *
Иду по аллее парка, пустая и нищая.
Навстречу ребёнок, беспечный и радостный.
Снимает с грейпфрута кожу атласную.
Так странен, так чуден, так остр был аромат грёз плода южного
в октябрьском воздухе края ему чуждого.
Он разлился вдоль по осенним листьям сочным спелым туманом
и запахом терпким заявил дерзновенно
о солнцах и лунах юга благословенного,
о апельсинных рощах и райских птицах,
о золотых звёздах, плывущих любви напиться,
о извилистых каменных улочках – родных сестрицах,
о языке каблучков женских и каблука мужского,
о плащах и шляпах, о шалях, о смоляных ресницах,
что длиннее ночи, прочнее конского волоса,
о змеящихся локонах, чёрных, блестящих,
ползущих в сердечные гнёзда,
о абрикосовой щёчке смуглой, нежнее шёлка,
прикрытой веером шёлковым,
о горячих страстях, о цыганских мечтах,
о любви роковой до доски гробовой,
о рыдающей музыке огненных струн гитарных,
о танце – разыгранной карте жизни и смерти,
о чувствах прямых и цельных (так Ветер лишь…),
верных до мозга костей,
где так ценят жизнь и так запросто расстаются с ней.
Уфф! Очнулась от грёз… – королева, не нищая.
О, мой маленький друг, пусть же будет тебе твоя пища
ещё более сладка и живительна, нежели той,
что довольно глотка аромата сладко-губительного.
3 октября 2002г.