Документальный очерк
(по воспоминаниям моей матери Кузнецовой Марии Ивановны)
На земле всё проходит, только
звезды извечны и песни о героях,
ибо, погибая герои оставляют
потомкам жажду подвига.
(Русские сказания.)
К счастью, наши дети и внуки не знают, что такое война. Над ними чистое мирное небо. И я,особо преклоняюсь перед сладким и очень горьким вкусом нашей долгожданной русской Победы. Мое поколение воспитывалось на героических примерах прошлого, восхищалось подвигами Котовского,Щорса. Закаляло свой характер как Павка Корчагин. Во мне жила вера и до боли простая клятва Отечеству: «За Родину! За Сталина!».
В июне сорок первого года мне,щупленькой девчоночке, было всего пять лет. Семья была наша многодетной. Никто и не знал сколько будет длится эта постылая война, куда приведут военные дороги меня и мою семью.И на какой дороге жизни или смерти окажемся мы.
Моя матушка Кузнецова Клавдия Ивановна собрала отца Кузнецова Ивана Владимировича на фронт. Положила в дорогу последний кусок черного хлеба,белую рубашку,да горстку табака. Так остались мы при матери мал мала меньше. Младшей сестре Галочке две недели, старшей Валентине девять лет. Брату Коленьке три года, да Саше шесть лет. Уходила мать на работу в поле ранним утром. Как питались и чем,один Бог знает. Бывало мать поставит чугунок с кожурой картофельной, а мы всё съедали за раз, не было и крошки хлебной. Подбирали ночью ржаные колоски на скошенных полях, растирали камнем, а потом мамка варила кисель, был праздник. Прыгали, визжали, бывало и дрались. А по осени ели «тошнотики». Картошечка такая подмёрзшая. Пахла очень плохо. Набьём животы, а они потом распухали. Сильно тошнило и кружилась голова.
Война шла по стране. От отца вестей не было долго. Лишь к декабрю 1942 года пришла похоронка. Убит под Гомелью. Геройски пал в бою за Родину. Потом-то уже, после войны ездил Коленька на братскую могилу, поклонился праху отца. Выбито там фамилия и имя на мемориальной доске.Долго разыскивали по всем инстанциям,писали запросы.Коленька был человеком военнным,вот и хлопотал,обивал пороги.
А вот намза всю жизнь так и не довелось свидеться,хоть уж и на могилке.
Горе наше совсем крохотных было ещё впереди. В ноябре 1941 немцы добрались и до нашей деревни Крюково Орловского района. Не успели мы уйти, оказались на оккупированной территории. Отец построил добротный дом до войны, но фашисты, войдя в деревню, установили свой «новый порядок». По хатам староста расквартировал непрошенных вояк. Мы запуганные жестокостью фашистов вместе с матерью поселились в погребе. Соорудили из бутылки керосиновую лампу и зажигали её только поздно ночью когда немцы уже ложились. Очень боялись. Один такой толстый и важный фриц рано утром выходил к колодцу и дразнил нас немецким шоколадом, потом бросал нам на землю, громко истерично смеялся и кричал что-то по-немецки. Однажды так раскидал нас по земле, что со страху мать не выпускала из подвала нас две недели. Думала, что живьем закопают всех. В начале сорок второго года всех жителей деревни выгнали силой и под угрозой расстрела погнали в неизвестном направлении. Мать почти обезумела от усталости, голода, страха. Младшенькую девочку,решила оставить на столе в старой гнилой хате. Завернула в одеяло, перекрестила. Долго нас гнали. Шли то тихо, то шумно. Волокли котомки. Почти не разговаривали. Боялись окриков конвоя. Вдруг мамка развернулась. Спиной стала отходить к лесу и пропала.Думала о нас или нет,боялась ли смерти? Не смели тогда и головы повернуть в её сторону. А она бросилась назад за ребёночком. Галочка совсем там была синенькая. Уже и не плакала. Подхватила её мать, да и догонять нас. Прикрыли нас деревенские, не выдали.
Поместили всех нас, которых гнали-то, за колючую проволоку. Разбили по группам на скотном дворе колхоза. Спали на земле. Давали есть один раз в день мутной воды и кусок хлеба. Мать работала по двенадцать часов в сутки. Днём мы сидели за проволокой одни. Заставляли подолгу лежать на земле, чтобы были послушными. Закидывали пустыми консервными банками. Есть хотелось всегда. Все ребята копали корешки, срывали стебли и жевали.
Освобождала нас Красная Армия уже в ноябре 1943. Не успели нас немцы переправить в Германию. Поговаривали, что гнали на строительство крупного завода.
Дорога домой была свободна. Добирались и пешком, и на слабенькой лошадёнке. Пришли - стоят одни головешки, всё сожжено. Женщины кинулись копать землянки. Первая зима была под землёй, но на родной земельке. Для меня великая война не рассказ в учебнике, не карта в музее – выходит дорога: длиною в жизнь. Надо спешить. Люди уходят. Но живым надо помнить суровые и грозные дни схватки с врагом. В этой памяти трагедия народа, моего детства. Героями были все: и те, кто устремлялся в атаку сквозь стену огня… и те, кто выдержал и выстоял муки и ад военных лет. Вот и берегу теперь каждую крошку хлеба,кажется ,что и наесться не могу...
На плечи моей матери выпало страшное испытание войной, через которое прошли очень немногие. Она могла сгореть в военном пожаре. Выжила. Уцелела, чтобы стать свидетелем обвинения фашизма, чтобы рассказать нам с вами о детстве, которого не было. В послевоенные годы материнский подвиг Кузнецовой Клавдии Ивановны был отмечен медалью: « За материнство». В удостоверении указывалось: «За спасение детей». К сожалению, как говорится в народе: «Рукописи горят».
Самое ценное, что дали ребятам советские воины, это возможность не расставаться со своими родственниками, не провожать отца на фронт,не видеть слёз овдовевшей матери. Но даже самые страшные зверства фашистов не сломили волю и дух русского народа.
Всё, что пришлось перенести на полях сражений, в тылу не оценить никакими наградами. Никогда не померкнет слава неизвестного героя.
Подвиг матерей спасших своих детей в жестокое военное время бессмертен.