Отец мой, если в каждой красивой женщине прячется Фрея,
Значит, во мне притаилась Хель?
И не вплетать мне в косы бледной рукою соколиные перья,
И не дурманить мужчин аки крепкий хмель.
Мне раскаленная сталь по лицу полоснула,
Вырвала красоту, оставив шрамы огнем алеть,
Теперь жду смерть-волчицу в равном бою я,
Чтобы глаз его синеву мне более не терпеть,
Чтобы не видеть, как кружатся в танце девы,
Чьи губы и речь есть сладкий, тягучий мед,
Чтоб не обратили их смех и песни
Сердце мое в твердый, с шершавою коркой лед.
Я ведь медвежья дочь, щита дева,
Мне не положено спину под горем и болью гнуть,
Подхвачу я ветра лихие напевы,
В бою буду рвать и свирепствовать, во вражьей крови тонуть.
Меч мой - это моя отвага,
Если я Хель, то смерть верной собакой всегда ходит рядом,
Только руби да семена ее не скупись - все сей.
Шрамы мои - моя сила,
Ты, отец мой, меня лютую и одинокую, более уж не жалей.