Стою на выступе обрывистой скалы,
Где был пожар от гроз удушливых недавно,
И речь веду с белесым облаком на равных,
Не повторяясь,дум отбросив кандалы.
И всё гляжу на обездоленность камней,
Где примостился древа выщербленный палец,
Как тот, на краешке скамьи, почтенный старец,
И веткой-палицей всё тянется ко мне.
Рябинка плакала, ей вторил небосвод,
Роняя слёзы серых туч на безупречность
Гранитных скал, что мною считывали Вечность
Внизу бегущих меж камнями стылых вод.
И расплетая косы веток на ветру,
Она,как девица на празднестве унылом,
К речушке быстрой низко голову склонила,
Чтоб охладить огнём сожженную кору.
И ожила, вкусив прохлады мягкой свет,
Листвой обугленной своей зашелестела,
И непогодою истерзанное тело,
Вдруг обрело багрово-сумеречный цвет.
Закат плескался в волнах гроздьев, словно Бог,
Такой живой, хоть и израненный и битый,
И обнимал рябинку, словно Афродиту,
Левкадских скал от пены взбитой ветерок.