-Благородные, господа.
Графиня строго одета.
-Мы рискуем, это не игра,
-Разрешите представить кадета.
Спину прямо, тоже строг,
Как молодость свежую жаль!
-Но офицеры, с нами Бог.
А в углу старинный рояль.
Тень недоверия отпала,
Краснеет и в горле ком:
-Я сын убитого генерала.
Френчи вокруг без погон.
-Мальчик вовсе, сядь, поешь.
-В логове я, в самой цели.
-Раздавить в зачатке мятеж,
-Только бы наши успели.
Играло вино в бокалах.
-Смерть, сынок, это пустяк,
-Отомстим мы за генералов,
Алел на мундирах коньяк.
Пронзила тревога сознание,
Змеёй заползала в грудь.
-Скоро уже восстание,
-Сыграйте, кадет, что нибудь.
-Чтоб унестись в святую даль,
-Где нет войны и небо синее,
-Пусть послужит ещё рояль,
-Прошу Вас – сказала графиня.
И вот огонь задора молодого,
Можно ли риск понять?
-Принимают меня за другого,
-Но я тоже умею играть.
Звуки рванулись, как кони,
Волны метнулись без цели,
Впился хрусталь в ладони,
Не все сдержать слезы сумели.
Вспоминали себя во дворцах.
Далеки, далеки те дни,
Ветрено блистали на балах,
И не знали, кем станут они.
На параде звякало стремя,
Мысли хмельны и чисты,
Вернула мелодия время,
А дом окружали чекисты.
Аккорды и мгла дурмана,
Забыли дворяне грозу,
Бесшумно снята охрана,
Смахнула хозяйка слезу.
Казалось, затянутся раны,
В душе такой светлый след,
Уносили сомнения гаммы
И шептали все: Браво, кадет.
Но вот он устал играть,
Как во сне тишина наступала
И графиня, как сына мать,
Губами солёными поцеловала.
Рванул воротник – жара,
-Господи, что же теперь?
Снаружи команда: Пора.
Треск, распахнулась дверь.
В клочья остатки дурмана,
В глазах торжество пожарищ,
Небритый ад и блеск нагана,
И «кадету»: Спасибо, товарищ.
Боль и ненависть не передать,
Страшна молодых измена,
Как графиня смогла прошептать:
-Ведь Вы же играли Шопена?!
-Поверили, что свой и близкий,
-Убитый отец генерал-губернатор.
Представив – похвалит Дзержинский,
Её улыбнулся в лицо провокатор.
***
12/11-1991г. от Р.Х.