Андрей. Владимирский князь
Воевать не собирался,
Но в решении был прав.
Заменить, в ком сомневался …
Бросил рать её, узнав.
И Владимир отозвался
Самым искренним теплом.
Поддержать во всём старался
В устремлении святом.
Рать собрали очень быстро,
Быть в дружине, это честь.
И Владимир бескорыстно
Свой уклад менять стал весь.
Сбыгнев в Суздале остался,
С Жидиславичем следят.
И Андрей не опасался,
Надо, город защитят.
Во Владимир воеводой
Был поставлен друг тиун.
И Иван Земятнич с оной
Перспективой стал трибун.
Он активно занимался
Всем, что связано с войной.
С ратью быть всегда старался,
А заботы нет иной.
Василько и Фока, оба
Во Владимир, … князь позвал.
Были верные до гроба
И Андрей про это знал.
Стали тысяцкими в рати
У Земятнича служить.
Про сестру Марину, кстати,
Перестали говорить.
Знали – в Киеве пропала,
Мать Елена где-то там.
Были б живы, весть послала
Со слезами пополам.
Время шло, зажили раны.
Время лечит, это так.
Вновь вернулись к жизни планы
Единения в кулак.
Новгородская проблема
Вновь возникла через год.
Весь удел и их система
Разорён был в тот поход.
Смерды все с земель бежали
И случился недород.
Хлеб не сеяли, не жали …
Голод тут как тут, в народ.
Кто виновен? Князь конечно!
И вот в Новгороде бунт.
Не случилось жить беспечно …
- «Князь такой не нужен тут!» -
Возмущались на Привозе:
- «Нам что? Лечь и помереть?
Вон, повесить на берёзе,
Раз не может возыметь …»
В вече вылилось стихийно,
Прискакал тотчас Якун:
- «Что? Решили здесь келейно
Власть сменить? В цене крикун?
Я посадник и решаю,
Что, когда, о чём галдеть.
Потому не разрешаю
Самосудом здесь гудеть.
Князь Роман уже умчался,
Убыл в город Василев.
Там отец его скончался,
Удел скромный, но не блеф.
Это где-то там на юге.
Есть желание догнать?
Что ж валяйте на досуге,
Дурь поможет вам согнать».
- «Князя нет!? Тогда тем более
Надо всё сейчас решить» -
Тот же голос: «Поневоле
С голодухи будешь выть …».
Из толпы опять к Якуну:
- «Во Владимир просьбу слать,
С депутацией тиуну …
Где он, кстати, не видать …».
- «Он, поди, на юг подался …» -
Якун сплюнул на помост:
- «За Романом увязался,
Это тот ещё прохвост.
Здесь ты прав! Просить Андрея
Пусть он Новгород простит
Бес попутал архиерея,
В своей келье он сидит.
Пусть назначит сюда князя,
Кого стоящим сочтёт.
Чтоб завистливо не трясся
Перед каждым, кто придёт
Мы готовы подчиниться
Только князю своему.
Ну, а если что случится,
Волю нашу – никому!»
И уже, не менее сотни
Новгородцев у дворца.
С подношением и вопли …
Словно встретили отца.
- «Не суди ты нас сурово …» -
На колени Якун пал:
- «Положение хреново,
Город с голоду пропал».
Тут взмолились остальные:
- «Князь Роман от нас удрал.
Мы без власти, как шальные,
Враз пошёл везде развал».
- «От меня-то что хотите?» -
И Андрей, как не понял: …
- «Нужен хлеб? Приобретите,
Если голод вас донял.
Я потом решу, конечно,
Есть ли смысл вам продавать.
Вы ж друзья недолговечны,
Вам на честность наплевать».
- «Хлеб конечно очень важно,
Но для нас важнее князь» -
Тут Якун шагнул отважно:
- «Вот мой меч, но я не мразь.
Обманули мы вас подло,
Нас Господь и наказал.
Но зачем теперь так злобно?
А прощать, как Бог сказал?»
- «Животы свои набьёте
И опять вам князь не люб?» -
И Андрей с усмешкой: «Ждёте?
Есть один, совсем не груб.
Ростислав, как князь Смоленский,
Вам о чём-то говорит?
Он Собор Богоявленский
В центре города творит.
Так вот Рюрик, сын законный
Может вашим князем стать.
Молодой, неугомонный …
В силах с папой всех достать
Как? Годится предложение?»
Новгородцев взгляд потух.
- «Это нам, как снисхождение?» -
Вдруг Якун: «Я что, лопух?
Ростислав нам всем известный,
Он на Новгород ходил.
Как грабитель, да он честный,
Хорошо не победил.
Сын с ним был, со стен видали.
Рюрик? Предка оскорбил!
Чтоб себя сожрать мы дали?
Князь, сомнение зародил».
- «А кого бы вы хотели?»
- «Сын твой Юрий пусть придёт.
Всем другим переболели …
С нами он язык найдёт.
И характер твой, отцовский,
И традиции блюдёт.
А в бою азарт бойцовский …
Так что нам он подойдёт».
- «А его вы не турнёте,
Если станет донимать?»
- «Вы Владимир призовёте,
С вами нам не совладать».
И тогда он согласился,
Довод был красноречив.
Лишний раз сам убедился,
Князь не должен быть сварлив.
Собрал Юрию дружину,
Молодых, ему под стать.
Фоку старшим для почину,
Молодым дорогу дать.
Василько опять же с ними
Снова тысяцким, как был.
С ратоборцами лихими
Дружен был, … своим прослыл.
Просто «с ласкою великой»
Юрий принят был, как князь.
Не толпою многоликой,
А весь цвет был, не таясь.
Во главе Якун довольный,
Как посадник и мужик.
Звон с Софии колокольный
Был с намёком, не безлик.
Всех мастей купцы, бояре …
Духовенство тоже здесь.
Все слова о государе,
Появилась даже лесть.
Подвели с поклоном старца,
Сам Якун сопровождал.
Как реликвия из ларца,
При доспехах, словно ждал.
По глазам, даже по взгляду
Видно – много повидал.
Седина, морщины кряду
Говорили: «Я не сдал!»
- «Познакомься, князь, Акинфий,
Новгородский патриарх.
Хоть Акинфий, он Аграфий,
Нужен людям, как Плутарх» -
Так Якун представил деда,
Юрий просто восхищён:
- «Бил, поди, не раз и шведа?» -
Князь спросил: «Иль он прощён?»
И Акинфий улыбнулся:
- «С дедом вашим был знаком.
Разбирались, кто свихнулся,
Мономах был знатоком».
- «А живёте где? Скажите,
Если это не секрет.
Помощь надо? Подскажите,
От меня не будет нет».
- «Тронут князь вашей заботой,
С внучкой мы вдвоём живём.
Вот она! С большой охотой
Познакомлю, в гости ждём».
Из топы девица вышла
Просто глаз не оторвать.
Словно Ангел послан свыше,
Словно это Божья Мать.
В жемчугах кокошник чудный,
С мелким бисером платок.
В бусах дремлет камень лунный,
Весь наряд – один цветок.
С милой ангельской улыбкой,
Фока даже застонал,
Подошла походкой гибкой,
Встала рядом, как сказал.
- «Вот Ефимия родная.
Внучка, … ближе её нет.
Моя ласковая зая,
В жизни мне, как амулет».
И поклон её галантный
Был пленительно хорош.
Без кокетства, элегантный …
На простушку не похож.
- «А вот это мой друг близкий» -
Юрий Фоку показал:
- «Мы с ним, в общем-то, мальчишки …
Что он воин, доказал.
Он в моей дружине старший,
Воевода, стало быть.
Новгородцев испугавший,
Этот случай не забыть.
Это он стрелой в икону
Богоматери попал.
Это грех и по канону
Нам Господь свой гнев послал»
- «Как зовут?» - спросил Акинфий.
- «Фока!» - он ответил сам.
- «Не сродни афинских пифий?
Те ж свои были Богам».
Фока только улыбнулся,
Слишком явный был намёк.
На Ефимию оглянулся
И внимание навлёк.
- «Что? Понравилась девица?»
И Акинфий подморгнул.
Юрий вторит: «Как жар-птица,
Обожгла, … вон полыхнул».
И Евфимия в смущении:
- «Дедушка, … зачем же так …
Фока раз такой в общении,
Это ведь хороший знак».
- «Ладно, ладно не смущайся…».
Воин Фоку потрепал:
- «Приходи, мы здесь, … общайся …
Не хочу, чтоб ты пропал».
И вот Фока стал общаться,
Он как разум потерял.
А Ефимией восхищаться
День и ночь не уставал.
И ответ Ефимии тот же,
Фока сделался ей люб.
С первой встречи он, похоже,
Стал, по сути, вечный глюк.
Регулярные прогулки
На ладьях и просто так …
Новгородские проулки
Стали раем для гуляк.
В тиши Духова Собора
Первый раз её обнял.
И прильнув к устам, отпора
Не почувствовав, сиял.
Волхов хоть не Днепр, но всё же
Место, где росла любовь.
Их ладью и ночью тоже
Можно видеть было вновь.
Очень нравилось по Гзенье
Вокруг города ходить.
Страже это, как везенье,
Воеводе угодить.
С новгородских стен взирали
На прогулки, каждый раз
Клич приветствий издавали,
Зная Фоки зоркий глаз.
Ближе к осени однажды
К Акинфию гости в дом.
Василько, как бы от жажды:
- «Эх! Кваску бы да со льдом!»
Старый воин понял сразу,
Квас, конечно же, предлог.
Подан тут же по заказу …
- «Может что-то под квасок?» -
Акинфий предложил хитро.
- «С этим «что-то» погодим.
Вон в сенях стоит три литра,
Как решим, употребим».
- «О каком таком решении
Вы намерены сказать?»
- «Вас просить о разрешении
Нам товар ваш показать.
Хотя это и не нужно …
Наш купец его берёт.
Догадаться кто не сложно,
Вам его он не вернёт» -
Василько расцвёл в улыбке,
Когда просьбу произнёс.
- «Ишь какие, … больно шибки …
Вон, как хитро преподнёс.
Мне ещё подумать надо» -
Акинфий погладил лоб:
- «А дитё глупо и младо,
Да и я вон весь хвороб».
- «Если любишь свою внучку,
Ты спроси, … она-то как?
Не похожа же на злючку,
Чтобы бросить всё вот так»
Василько и все другие,
Кто с ним, как сваты, пришёл
Стали ждать, дела благие
Впереди. … Господь сошёл.
Появилась Евфимия.
У сватов отнялась речь.
- «Новгородская София
Красоту смогла сберечь!» -
Вот такие сразу мысли
Пронеслись почти у всех.
И слова, как бы зависли …
Это был её успех.
Увидав людей в наряде
И поняв визита цель,
Это лишь при первом взгляде
Испугалась, как газель.
К Акинфию подбежала:
- «Дедушка! Они зачем?»
Как листочек задрожала
И слеза, … слеза затем.
- «За тобой пришли родная,
Твой жених в свой дом зовёт.
Моя рыбка золотая,
Любишь Фоку? Не пройдёт?» -
Акинфий вдруг к ней склонился:
- «Отвечать не торопись.
Может он поторопился? …
Ты с собою разберись».
- «Я люблю его, дедуля,
Любим мы друг друга, вот.
Если слышит нас бабуля,
Будь спокойна за наш род».
В этот миг заходит Фока
В полной форме, весь блестит.
На колени встал: «Как Бога, …
Смилуйся, … судьба велит».
И Евфимия рядом встала:
- «Я прошу благословить!
Раз любви пора настала,
Это, дед, не изменить.
Я тебя, учти, не брошу,
Ты со мною на всю жизнь.
Ересью не огорошу,
Так что лучше улыбнись».
С лёгким сердцем взял икону,
Это был, конечно, Спас:
- «Будьте верными канону,
Пусть Христос поздравит вас.
Я же вас благословляю
Пусть не гаснет ваш очаг.
Может, злоупотребляю, …
Кучу мальчиков и благ».
Приложившись к Спасу, встали.
Фока тут же произнёс:
- «Вы теперь отцом мне стали,
Мне Господь вас преподнёс.
У меня отца не стало,
Я ещё ребёнком был.
Время радости настало,
Образ Спаса боль всю смыл».
Свадьбу торопить не стали,
Петров день стал таковым.
Так удобней, посчитали,
День тот не был рядовым.
Он почти «макушка лета»,
Старый свадебный сезон.
Всё цветёт и, как примета,
Для венчаний есть резон.
Недовольные бубнили:
- «У себя найти не мог?»
Их красавицы лишили …
Поворчать нашли предлог.
А вот юный князь включился
В подготовку всех торжеств.
Он поддержкой заручился
У купцов и всех их средств.
Обещали пир достойный,
Евфимия гордость их.
Город Новгород раз вольный,
Послаблений никаких.
Петров пост уже кончался,
Наступал такой момент,
Когда сам процесс начался
Важный к свадьбе элемент.
Акинфий достал заветный
Сундучок или ларец.
Старой выделки, приметный
Дар для внучки под венец.
Здесь бурмицкие поделки,
Нынче жемчугом зовут,
Мастеров, порой, проделки:
Бусы, серьги словно ждут.
Диадемы и тиары
Будто с кружева, … горят.
Изумрудов блеск, их чары
Все о чём-то говорят
И браслеты из сапфира,
Из алмазов древний крест,
Брошь сельджукского эмира,
Яхонт в перстнях с тех же мест.
Ожерелья и монисты
В мелких бусинках гранат.
В золотой оправе чисты,
Как рубин или агат.
И кулоны с аметиста,
Серьги – солнечный янтарь.
Кольца разные штук триста,
А топаз, так просто царь.
Внучку вызвал, молвил грустно:
- «Вот тебе мой скромный дар.
Здесь вся жизнь, такое чувство,
Что действительно я стар».
Увидав всё это диво,
Не хватало слов сказать.
Прожила неприхотливо
И тут впору зарыдать …
А потом было венчание
В храме Спаса у торгов.
Князь со свитой всё внимание
На надёжность их шагов.
Юрий очень волновался,
Он всё делал первый раз.
А поэтому старался
Не попасть впросак зараз.
Пир случился бесподобный,
Здесь купцам хвала и честь.
Стол настолько весь съедобный,
Что пришлось, неделю есть.
Ильмень - озера богатства
Все к столу, как на показ.
Судаки под взваром, яства
Из миноги на заказ.
Сиг в пару с грибной начинкой,
С луком жареным чехонь.
Горки ряпушки с икринкой,
В тесте хариус с ладонь.
Кумжа лёгкого копчения,
К ней ржаной, чуть тёплый хлеб,
Зелень, хрен для настроения,
Без которых стол нелеп.
А налим, а сом огромный
Подан был, как холодец.
Вид язя с лещом пусть скромный,
Но зато хорош рыбец.
Сёмга – просто украшение!
Редкий в Ильмене субъект.
Получили разрешение
На отлов и вот эффект.
Всё же шик – уха тройная!
Новгородский вариант.
В трёх бульонах, нарастая
Превращается в пикант.
В первом варят мелочёвку;
Ёрш костистый, окушок,
Караси, ни как издёвку,
Для навара, всё в горшок.
Когда выкинули рыбу,
На второй бульон, елец.
Белорыбицу по виду …
Подойдут плотва, синец.
На последнюю закладку
Только сиг, голавль, судак.
Остальное кошкам в кадку,
Как никчемность, для собак.
Чтобы юшка была классной,
Варят в ней морковь и лук.
А потом по воле властной
Всё в отход или для слуг.
Травы, пряности, коренья,
Перец, лук, лавровый лист
Доведут до одуренья,
Кто к ухе идеалист.
Кроме рыбы много дичи;
Утки с яблоками, гусь,
Глухари, диво лесничье,
Гордость мест, а это Русь.
Здесь и рябчики в сметане
И рагу из потрохов.
Лебедь выплыл, как в тумане,
Сказкой, дальше от грехов.
А кабанчик запеченный
Непременный атрибут.
Только с леса извлечённый,
Его место только тут.
Как наряд, горох зелёный
Только с поля и в стручках.
Белый гриб вокруг хвалёный,
Аромат, рябит в глазах.
Голова марала в центре,
Фока должен разделить.
При таком ингредиенте
Себя должно утвердить.
Фока справился с задачей,
Как хозяин, всё учёл.
Шею милой, как иначе,
Себе уши предпочёл.
Браги, пива … хоть залейся.
Сбитень, солод, мёд и квас.
Быть тверёзым не надейся,
Под кустом трава - матрас.
Всю неделю пировали,
Рот у всех жевать устал.
Гости сроду не знавали
Хлебосольства, что узнал.
Новгородцы ещё долго
Вспоминали этот пир.
Князя лидером надолго
Обозначили за мир.
Но уже через неделю
Из Владимира гонец.
Князь Андрей: «Понёс потерю,
Умер Глеб, мой брат и спец.
И без нашего согласия,
Дядя в Киев князем сел.
Это снова катавасия?
Недопустим беспредел!
Князем сядет непременно
Ростислава сын Роман.
Наш союзник полноценно,
Нам свой нужен «атаман».
Так что скоро в Киев еду
Там порядок наводить.
Жду твоих не на беседу,
А власть в Киеве вводить».
Прочитав депешу, Юрий
Вызвал Фоку с Васильком.
- «Вот читайте и без дурий,
Ехать тотчас не тайком.
Полдружины забирайте,
Остальные будут здесь.
Всем вернуться! Так и знайте
Не прощу дурную весть».
Во Владимире их ждали,
Лично князь Андрей встречал.
- «Молодцы! Не опоздали, …
А Роман уже начал …» -
Князь Андрей сказал шутливо
И дополнил: «Шустро он …
Я предложил, … он ретиво
В Киев тут же, сел на трон.
А вчера опять депеша,
Друг из Киева послал.
Самолюбие что ль теша,
Брата вдруг к себе позвал.
И Мстислав с Романом вместе
Город стали укреплять.
От кого? На их бы месте
Что в руках бы не терять».
Тут Земятнич усмехнулся:
- «Зря доверился ты им.
Ростислав к Христу вернулся,
Он твой друг. Сынки не с ним.
Сговор их нутром я чую.
Как отец, ты им не друг.
Жизнь иметь хотят иную,
Праздность каждый день вокруг».
- «Ох, Иван! … Ты знал про это?» -
Глубоко Андрей вздохнул:
- «Не могли же без совета …
Кто-то их и подтолкнул».
- «Кто?» - Кучкович ухмыльнулся:
- «Гришка Хотов, Степанец …
Святославич к ним примкнулся,
Знаменитейший подлец».
- «Их же Глеб приблизил к власти,
Он во всём им доверял!» -
И Андрей в порыве страсти:
- «Я их тоже потерял?
Не бояре, а холопы, …
Вот и верь теперь таким».
- «Ждут поддержку от Европы,
Венгров, ляхов нужно им» -
Пётр Кучкович вставил злобно,
Брат его Яким кивнул:
- «Ходит слух правдоподобно,
Он и Глеба умыкнул.
Отравил, как таракана,
Никогда Глеб не болел.
Если так, мстить за братана,
Князь, сам Бог тебе велел».
- «Что ж вы мне не говорили!?»
- «Не хотели огорчать …».
Андрей вспыхнул: «Утаили!
Может с вас мне и начать?»
Всё внутри его кипело,
Был готов рвать и метать.
Брал подсвечник то и дело,
Снова ставил, так сказать …
С полчаса ходил по кругу.
- «Дьякона сюда позвать!» -
Крикнул резко на прислугу:
- «Пусть возьмёт, на чём писать».
Дьякон прибыл моментально,
Словно где в кустах сидел.
Был испуган натурально,
Но не верил в беспредел.
- «Так! Пиши! Я продиктую» -
И Андрей на миг умолк:
- «В Киев! Бездарю, холую …
Звать по имени не смог.
Ты и братья твои тоже
Мной поставлены служить.
Ваш отец – мой друг, похоже
Не сумел бы с вами жить.
Ты повинен в смерти Глеба,
Чтоб занять его престол.
Ситуация нелепа …
Я ж тебе отдал тот стол.
А теперь читай и помни,
То не просьба, а приказ.
Вон из Киева! Запомни,
Уничтожу за отказ.
Брат Давид пусть без задержки
Вышгород освободит.
Князем был? Считай издержки …
У меня душа болит.
Рюрик в Белгороде лишний,
Пусть очистит этот трон.
Вам на всех Смоленск давнишний
Стал семейным, ждёт вас он.
И ещё! Пусть Хотов Гришка,
Святославич, Степанец
Посидят в порубе. Крышка
Им троим. Вот так малец.
Мой посланник воин верный,
Он депешу передаст.
Это тысяцкий наш первый
И отчёт мне свой и даст».
Взяв у дьякона послание,
Сам ещё перечитал.
- «Вот теперь моё задание …
Василько! О том мечтал?
Едешь в Киев, причём срочно!
В Суздаль надо заскочить.
Михаила в князи, точно,
Там и грамоту вручить.
Брат, хоть мною нелюбимый,
Но приходится терпеть.
Князь пусть свой там, а не мнимый,
Так что в путь и не скрипеть».
Василько весьма довольный
Сотню гридей с собой взяв,
Поскакал, как ветер вольный,
Как желанную обняв.
В Киеве мечтал Марину
Всё же как-то отыскать.
С Фокой как ушли в дружину,
Не смогли больше застать.
В Суздаль всё же для начала,
Как Андрей ему сказал.
Но интрига подкачала,
Михаил вдруг отказал.
После долгих разъяснений
В Киев Всеволод пошёл.
Путь прошли без злоключений,
Князя в тереме нашёл.
Прочитал Роман послание
И противиться не стал.
Лишь позднее осознание
Всей трагичности познал.
Всеволоду присягнули,
Так взошёл он на престол.
Кой кого слегка спугнули
И наметился раскол.
Василько же в это время
Во Владимир путь держал.
Рок его, как боль и бремя,
Камнем на душе лежал.
Не нашёл свою Марину,
Все места прошёл, что знал.
Информации лавину
Получил, но лишь вздыхал.
Годом раньше. Было лето,
Ещё жив был добрый Глеб,
Вдруг к Андрею утром где-то,
Подошёл Максим: «Мой хлеб
Изография мне стала
И наставник, … просто класс!
Киев в роли идеала,
Посмотреть хотя бы раз»
- «Я не против, поезжайте!» -
И Андрей их отпустил:
- «Брату Глебу передайте,
Чтобы в Храмы вас пустил».
Так Максим, верней Марина
И учитель, друг Мирон
Собрались, была причина
К Киеву, как на поклон.
Если старому Мирону
Изография весь смысл,
То Марине по резону
Мать найти терзала мысль.
Глеб их встретил дружелюбно,
От бесчинств охрану дал.
Если в Храме многолюдно,
Роспись в сёлах предлагал.
А когда Глеб вдруг скончался,
Слух ходил кабыть не сам,
Стал Роман, он отличался …
По натуре был он хам.
Все работы прекратили,
Братьям было не до них.
И Мирон, раз их забыли,
Даже вроде как притих.
Тут Марина предложила
Мать искать в монастырях.
Всё по полкам разложила,
Утонула вдруг в страстях.
Всю округу исходили,
Так что старый занемог.
- «Отдохнуть мне надо или ...» -
Больше и сказать не мог.
И Марина в одиночку
Всё ж продолжила искать.
Случай, рок поставил точку,
Мать нашлась, коль так считать.
Монастырь был неприметный,
Где она нашла приют.
Для Марины, как предсмертный,
Люди заживо гниют.
Тьма. Не сразу и узнала:
- «Мама милая, ты здесь!?»
Со слезами мать обняла,
Вышли с кельи, в травку сесть.
И Елена дочь признала,
Хоть мужской на ней наряд.
Обнимала, целовала
Много, много раз подряд.
Сколько так вот просидели …
А никто и не считал.
Не досыта, но поели …
Организм весь трепетал.
Мирон начал волноваться,
Но увидев их, обмяк.
- «Всё ж нашёл, сумел собраться,
Ай, да парень! Вот смельчак!» -
Тут же выдал восхищение,
А Елена свой вопрос:
- «Непонятно обращение …
На парней сегодня спрос?
Но Марина моя дочка!»
- «Как Марина? Он Максим!»
- «Максим это оболочка,
Дочь она. Обман простим?»
И Мирон в оцепенении
На Марину стал глядеть.
- «Значит, я был в неведении?» -
Прошептал: «Как всё терпеть?
Ты ж обманывала Бога,
Совершая этим грех.
Лик писала и тревога
Посещала за успех?»
- «Бог простит, он милосердный,
Зло он может наказать.
Мой костюм в другом усердный,
Брат пропал, пошла искать».
- «Ну, и как? Твой брат нашёлся?»
- «Фока! Он и есть мой брат.
Не узнал меня, извёлся …
Я Максим ему! Вот так!
Князь Андрей и тот не в курсе,
В курсе был его отец.
Руку я держу на пульсе
И откроюсь под венец»,
- «Кто жених? Откроешь тайну?»
- «Нет! Пока это секрет.
Я у князя, как по найму,
А друг рядом много лет …»
- «Ой, шустра! Ой, молодчина!» -
И Мирон её обнял:
- «Раз темнишь, знать есть причина …
Так что я тебя понял.
В Киеве нам нет работы,
Предлагаю по домам.
Во Владимире заботы
Выше крыши, нужной нам».
Вскоре Всеволод назвался
Князем киевским, раз так
И Мирон тогда остался
Поработать, как-никак …
А Роман, всем не довольный,
Братье в Вышгород позвал.
- «Киев стал не хлебосольный,
Раз нас так легко «продал» -
Так Роман подвёл итоги
Всей своей борьбы за власть.
- «Мысли жалки и убоги …» -
Брат Мстислав ругнулся всласть:
- «В кои-то веки мы Андрея
Господином стали звать?
Он для нас князей лишь шея,
Голова мы – должен знать!
Он без нас никто! Понятно?» -
Речь вдруг перешла на крик:
- «Будет стычка вероятно,
Чтобы каждый здесь проник».
- «Может, всё ж договоримся? …» -
Робко вымолвил Роман.
- «Баба ты! Нет, не смиримся!
Всеволод просто шарлатан.
Гнать в Москву его обратно,
Пусть в «дыре» той и сидит.
Рюрик! В Киев сядешь штатно …
Может Новгород простит?»
Всеволод не стал брыкаться,
Просто трон освободил.
Бесполезно с ними драться,
Всё равно б не победил.
Да, к тому же брат родимый
Михаил его предал.
За удел ему любимый
Братьев взял и поддержал.
Вне себя Андрей от злости
Пребывал, когда узнал.
- «Я в сей мир пришёл не в гости!
Будет так, как я сказал!» -
Написал в своей депеше:
- «Вон из Киева, подлец!
Я ведь тоже не безгрешен,
Не уйдёшь – тебе конец!.
Тебе Рюрик и Мстиславу
Скрыться можно лишь в Берлад.
На Дунае твою «славу»
Разберут на новый лад.
А Давиду разрешаю
В свой Смоленск езжать опять.
Твоей крови не желаю
И заканчивай петлять».
Подозвал Михно: «Друг старый!
Лишь тебя могу просить.
Вот пакет для этих тварей,
Надо лично им вручить.
А мы ратью здесь займёмся,
Время надо, чтоб собрать.
Соберу, там разберёмся
У кого что отобрать».
- «Василько возьму с собою?» -
Мечник скромно попросил.
- «Не вопрос! Хотя не скрою,
Молодец, что пригласил.
Этот парень очень смелый
И к тому ж из киевлян.
Молод, тысяцкий он зрелый,
Так что это не изъян».
И уже через неделю
Были около ворот.
Киев встретил их не трелью,
Мощным тыном, как оплот.
- «Воевать и впрямь собрался …» -
Михно глухо проворчал,
Мечник в этом разбирался:
- «Палисад, какой зачал!»
- «Кто такие и откуда!?» -
Стражник громко прокричал.
- «Из Владимира покуда,
Мы послы!» - и замолчал.
Через час открыл ворота.
- «Проходи! Чего стоишь?» -
Так сказал, дать в лоб охота …
- «Так Владимир говоришь?
В княжий двор сведёт охрана,
Князь вас примет, так и быть.
Что ж послом и старикана?
Хочешь умным здесь прослыть?»
Михно сделал вид глухого,
Василько ткнул свой висок.
Понимания никакого,
Интеллект был невысок.
Встретил Рюрик и два брата:
Брат Мстислав и брат Давид.
А Роман для них утрата,
Отстранён был без обид.
- «Новость есть или прошение?
Что ваш князь просил сказать?» -
Рюрик словно одолжение
Процидил, как … отказать.
Ни сказав в ответ, ни слова,
Михно в руки дал пакет.
Углубились в чтение оба,
И Давид читать стал вслед.
Рюрик сделался вдруг красный,
А Давид, тот побледнел.
Лишь Мстислав, он был ужасный,
Словно дикий заревел:
- «Как ты смел холоп ничтожный
Это князю показать!»
- «Нам от вас ответ возможный?»
- «Что-о-о? Ты смеешь угрожать!?
Стража-а-а! Наголо стригите!
Бородищу тоже снять.
Во Владимир проводите …
Вот ответ наш, дать понять.
Ну, а этот пусть в порубе
Без кормёжки поживёт.
В яме волчьей, а не в срубе.
Поумнеет – позовёт».
Василько всё ж умудрился
Волчью яму миновать.
Сам из города пробился,
Но пришлось повоевать.
Он Михно догнал в дороге,
Во Владимир шли вдвоём.
Опозорены в итоге …
Возвращались всё ж живьём.
Князь Андрей от оскорбленья
В ярость жуткую пришёл.
- «Так с послами? Нет прощенья!
Слишком далеко зашёл» -
Произнёс, скрипя зубами:
- «Киев буду усмирять …
Ростиславичей мечами
Будем к жизни направлять».
И уже летят депеши
По уделам, их князьям:
- «В единении вскрылись бреши,
Киев враг по всем статьям!»
Согласились новгородцы,
Муром, Суздаль поддержал.
Шли рязанцы, белозерцы …
И Ростов не возражал.
Во главе громадной рати
В полста тысяч человек
Жидиславич встал из знати,
Друг Андрея, свой навек.
Новгородскую дружину
Сын, князь Юрий возглавлял.
Фока с ним, прикроет спину …
И вообще, как друг, влиял.
Отпросилась и Марина,
Не хотел Андрей пускать.
Он же видел в ней Максима,
Жалко парня упускать.
Сам Андрей остался дома,
В Боголюбово он жил.
Терем свой у водоёма,
Гридь, который сторожил.
Уходили не все сразу,
Под Рязанью собрались.
Ну, а там, как по заказу,
С мест родных оторвались.
По пути другие стали
Дополнять в походе рать.
Пинск и Полоцк приотстали,
Но догнали тон задать.
И Чернигов тоже влился,
Туров вовремя поспел.
Жидиславич, как ввалился
В земли Киева, посмел.
Рать, отпора не встречая,
Шла на Киев напролом.
Каждый князь, души не чая,
Мыслил лишь о нём самом.
Толки о союзной рати
Докатились до братков.
Давид в страхе, первым кстати,
В Галич сгинул, был таков.
Рюрик, тот удрал поближе,
В Белгородский свой удел.
Хоть смотрелось всё бесстыже,
Рисковать он не хотел.
Лишь Мстислав, его дружина,
Он и киевскую взял,
Сели в Вышгороде, сына
Взял с собой, опасность снял.
Киев был незащищённый.
Так что Всеволод пришёл.
Михаил с ним, им прощённый,
В рати всё ж себя нашёл.
Юрий знал наказ отцовский,
Что Мстислава взять живым.
Потому запал бойцовский
Выдал в Вышгород иным.
Он от штурма отказался,
Зная мощный перевес,
Взять измором город взялся,
Чтоб давил осадный «пресс».
Были изредка попытки
Кой-где штурм изобразить.
Неуклюжие и жидки
Пресекались, … как судить …
Вышгород держался твёрдо,
К стенам близко не пускал.
Было лучников до чёрта,
Каждый класс свой показал.
Потому росли потери,
А успехов никаких.
Те, кто в городе, терпели …
Пыл штурмующих притих.
Так два месяца без толку.
Мстислав город не сдаёт.
И князья, кто втихомолку,
Кто открыто восстаёт.
Князь из Луцка возмутился,
Святослава обозвал:
- «Старый пень сюда явился
За добычей? Кто позвал?
Твой Чернигов, как голодный,
Всех в округе обобрал».
- «Ты здесь самый благородный?
В сечах сколько раз бывал?
Уважай мои седины
Невоспитанный сопляк …» -
Так, без видимой причины,
Дух единства вдруг иссяк.
Рюрик в Белгороде громко
О реванше заявил.
А узнав о ссоре, тонко
Ярославу предложил:
- «Луцк тебе не перспектива,
Я трон киевский отдам.
Рать к тебе несправедлива,
Я же должное воздам».
Ярослав переметнулся,
В Белгород людей увёл.
Там он с Рюриком сомкнулся
И всё прошлое отмёл.
Зароптали и смоляне:
- «Мы привыкли воевать!
И отнюдь не прихожане
Милость чью-то ожидать».
Новгородцы, те открыто:
- «Только Юрий держит нас!
Рать, как общее корыто,
Лишь пожрать, … запал угас.
Хоть сейчас уйти готовы,
Только князь не разрешит.
Все попытки бестолковы
Взять осадой, … всё трещит».
Только Василько и Фока,
Хлопоча, то здесь, то там.
Объясняли, что, мол, склока
Только на руку врагам.
Полочане и рязанцы
Суть познали, наконец:
- «Мы для трона самозванцы?
Что нам Киев? Наш кузнец?
Кто о власти здесь печётся?
Князь владимирский? Ни так?
Пусть сам ими и займётся,
Просто он без нас слабак.
Андрей видит в этом деле
Чисто шкурный интерес.
Наша доля в переделе
Кукиш – весь деликатес».
А разлад всё разрастался
Внутри рати, зрел конфликт.
Выход был, один остался,
Штурм – единственный вердикт.
Жидиславич откровенно
Предложил собрать совет.
- «Так пойдёт» - сказал: «Наверно
Не уйти от срама, бед.
В Вышгород ушли волынцы …
А Галиция придёт?
Там мадьяры, как ордынцы,
Честности никто не ждёт».
В ставке Юрия собрали,
Кто в союзе ещё был.
Но князья и там роптали …
Никто распри не забыл.
Удалось договориться,
Город ночью штурмовать.
Чтоб не знали что творится,
Жечь костры, самим не спать.
И вот под покровом ночи
Стала выдвигаться рать.
Темнота, хоть выткни очи,
Костры стали догорать.
К стенам подползли вплотную
И случился … катаклизм.
Ситуацию такую
Объяснить мог лишь снобизм.
Князь Мстислав вдруг оказался
Не пустышка, а стратег.
В дни осады он старался
Изучить, все за и нет.
Разгадал он способ штурма,
Рать той ночью просто ждал.
Пусть идея и безумна,
Юрий ход не ожидал.
И вот так, во тьме кромешной
Вдруг раздался скрип петель.
Все врата в манере спешной
Отворились в цитадель.
Тут Мстиславская дружина,
Как снег на голову всем.
Словно адская пружина
Неподвластная совсем.
Паника – вот враг победы
И Мстислав это учёл.
Рать бежала, даже деды
Убедились, как крах цвёл.
Люди гибли в суматохе,
А кого-то Днепр забрал.
Рати нет в переполохе …
Киев просто ликовал.
Не успел Андрей к развязке,
Сам хотел возглавить штурм.
Юрий, знать, не той закваски …
Победил Мстислава ум.
Получив приставку храбрый,
Так в Историю вошёл.
Но характер не державный,
Свою нишу не нашёл.
Это было потрясение
Для Владимира, … для всех.
Юг потерян, было мнение,
Что виновен чей-то грех.