По вечерам и спозаранку
далёких и лихих годин
в простуженном жилье «голландка»
была важнее, чем камин.
Сгорала жертвенно лучина,
и полыхала береста,
но заявляла древесина,
что их старания – тщета.
Дрова промёрзшие шипели,
с поленьев капала вода,
курилась топка еле-еле,
серея пеплом от стыда.
Но разгоревшись понемногу,
трещал берёзовый кругляк,
и кочерги стальную ногу
я чаще направлял в очаг.
А открывая настежь дверцу
и головешки вороша,
я замечал: теплело сердце,
и пела радостно душа!
21.04.2018