В дом – не зная, как войти –
Месяц водит ночки
Через окна сквозь сатин
В блеклые цветочки.
За столом сидит сто лет
Тень в ночной рубашке.
Мужу-Лешему обед
Был когда-то в чашке.
Ныне муха там ко дну
Мертвая прилипла.
Как в глухую старину,
Слышны пола скрипы.
Белый плед, ползущий с плеч,
Был в сочельник вьюжный,
Чтобы милого привлечь,
Связан полукружьем.
Месяц все не устает
Начинать сначала.
Наконец среди болот
Цапля закричала.
В пыльной чашке ожила
И взлетела муха.
От дощатого стола
Встала молодуха.
Черным снегом – плед у ног…
И пошли, как в мае,
В рост побеги от досок,
Почки раскрывая.
Превратилась в озерцо
Ледяная чашка.
Звонко выпало кольцо
На пол из кармашка.
Отвела с окна сатин
Ручкой белоснежной.
Месяц рядом был. Один.
Старый друг и нежный…
В дом – не зная, как войти –
Месяц топчет иней.
Занавесочный сатин –
В «слепоте куриной».
За столом во тьме – сто лет –
Тень в ночной рубашке.
Мужу-Лешему обед
Был когда-то в чашке.
Ныне муха там ко дну
Мертвая прилипла.
Как в глухую старину,
Слышны пола скрипы.
Белый плед, ползущий с плеч,
Был в сочельник вьюжный,
Чтобы милого привлечь,
Связан полукружьем.
Месяц все не устает
Путь торить с начала.
Наконец среди болот
Цапля закричала.
В белой чашке ожила
И взлетела муха.
От дощатого стола
Встала тень старухи…
Черным снегом – плед у ног…
Сквозь – вода живая,
Вслед – побеги от досок,
Почки раскрывая.
Снова юное лицо
Отразила чашка.
Звонко выпало кольцо
На пол из кармашка.
Отвела с окна сатин
Ручкой белоснежной.
Рядом месяц был. Один.
Старый друг и нежный…