Кто-то...
Или ещё кто-то...
А, может быть, - вообще кто-то...
Елки-палки, и оступиться то точно нельзя
на просторах этого смыслового болота,
где даже неподвижные куда-то скользят...
И по тоненькому льду сочувствий, явленных по заказу,
пробежаться то без идеи можно...добежать не факт.
Хотелось ведь изначально- все и сразу:
и музыку, и спину, и движения в бестактный такт.
А ещё лужи...
Лужи вышитые простыми дождями
на пяльцах успокоенных южным ветром дорог...
Вечно нас носит за святошами да вождями,
рассказывающими, сколь безупречен бог
идеальных сообществ, принимающих власть без скрипа,
ломающего рёбра и выжигающего распятьем
зрачки...
И какая, в общем-то, разница: крестик, полумесяц или кипа,
если там, за облаками, мы все - новички.
И каждому по делам его как-то, но точно воздастся...
Мелкой монетой ли, акциями, белибердой
согласованных ещё с далекими предками декораций
к написанной потом пьесе: «Рождение. Жизнь. Отстой.»...
А, может, в конечном итоге все будет ещё проще,
и надвинутый на голову прозрачный капюшон
послужит пакетом, в который сложат мощи
того, кто ещё, вроде бы, жив, но опустошён...
И нет на твоём прошлом для грядущего новых засечек...
Ну вот так вот сложилась здесь то ли доля, то ли судьба,
помогая встречей в сумерках избежать новой встречи
со старухой, что бывает без косы слишком груба.
Ведь тёмное небо из такого элегантного вэба
легко притягивает к себе возжелавших весны
на холсте специально выписанного неба,
или, хотя бы, между окон уотерсовской стены...
И давно сочинённые по этому поводу куплеты
абсолютно не трогают ту часть простившей души,
которая, стараясь прицепить зиму сразу к лету,
апрелем точила марта карандаши..
Так что - пробуй, дружок, дописать утром своего «Идиота»,
чтобы после уже не захотелось писать ещё
что-то...
Или ещё что-то...
А, может быть, - вообще что-то...
Оступился.
Но теперь уже не страшно - прощён.