1
Париж – мой бред, моя химера.
Где та шкала, а может, мера,
Которой исчисляют страсть?
И что же это за напасть —
Мне жить за тридевять земель,
Судьбою брошенной в метель?!
Булонский лес, квартал Латинский...
Меня предупреждал Лозинский:
— Седой Париж манит и губит,
Давно он никого не любит,
Потерян счёт сердцам разбитым,
И соблазнённым, и забытым...
Мне всё равно! Пускай погубит.
Я знаю, он погряз в грехах,
Но верю, прежде приголубит,
Как стайку птиц на старых площадях.
2
Игрушкой яркою мне кажется Париж,
Когда смотрю на город с Эйфелевой башни.
Стремительно над головой пронёсся стриж,
Завидую стрижу?!.. И горько мне, и страшно.
3
Скрип седла, шпоры звон, ногу в стремя...
В светлый бред утопила педаль —
Под колёса пространство и время,
В предзакатную дымную даль —
В ТоТ Париж, где турниры, охоты,
Где мужчины полны отваги,
А католики, и гугеноты
Свято верят лишь в дерзость шпаги.
ТаМ балы, маскарады, дуэли,
Яд в бокале, отравлен клинок!
Всё равно! Это счастье – без цели
В радость жить отпущенный срок.
ТаМ любовь, поиск славы, богатства,
Острословы, Король, повесы,
Мушкетёров отважное братство,
Генрих прав – «Париж стоит мессы»!
Скрип седла, тормоза, я очнулась...
Вдоль шоссе городские дома.
Я на встречной легко развернулась,
— Не до вас, Александр Дюма...