Я в жизни, может, не однажды,
как в опере, увы, успел,
духовною томимый жаждой,
печально арию пропел.
То о свободе, как князь Игорь,
устав терпение копить,
чтоб сбросить с сердца камень ига,
позор свой тяжкий искупить.
То жизни, времени в угоду,
затосковав от перемен,
вдруг надоевшую свободу
стремился променять на плен.
Всегда, как в опере, серьезно,
в рассвете - на закате лет.
Быть может, это и курьезно,
но жил почти без оперетт.
Все долг, обязанность, работа, –
с судьбой нос к носу, все вдвоем.
Стыдился звонко, беззаботно
вдруг зачирикать воробьем.
Все тянешь воз по горкам, ямам, –
пыхтишь, стараешься, везешь.
Глядишь: серьезно и упрямо
все ту же арию поёшь.
И мне уж не остановиться,
хоть кровь из носу, – но допеть.
И мне уже не измениться,
мне это просто не успеть!
Но пересохшими устами
я все же жизнь благодарю,
и славлю, как Иван Сусанин,
свою последнюю зарю.