Летящей походкой
Ты вышла за водкой
И скрылась из глаз, унося три рубля!
(музыка Ю.Антонова,
слова народные)
Призрак гарнизонной гауптвахты нарисовался неожиданно, окатив шестиглазно пронизывающим холодком с головы до пят. Ледяной дракон, как и положено, был о трёх головах и состоял из двух здоровенных моряков, возглавляемых худеньким мичманом. Этого мне только не хватало!
- Старший патруля мичман Зверев. Ваши документы, товарищ сержант!
- Слушаюсь, товарищ мичман! Вот пропуск.
- Хм… при выполнении служебного задания патрулям и комендатуре не задерживать….
И какое же такое у вас служебное задание?
В голосе старшего слышалась явная издёвка. Да, похоже, что меня элементарно срисовали в момент выполнения этого самого задания, оглашать содержание которого совсем не хотелось.
У нас в строевой части только что завершилась ревизия – проверка воинских перевозочных документов. Завершилась успешно, благодаря парочке предварительных бессонных ночей, за которые удалось всё перепроверить до визита ревизора и привести практически в идеальный порядок. Шеф был доволен:
- Серёга, мы тут это дело хотим отметить. Вот тебе деньги, дуй в гастроном.
И возьми портфель с печатью – на всякий случай. Да не свою – лучше прихвати мою печатку, мало ли…
Если кто не в курсе – имелся в виду портфель для перевозки документов. Отличается от всем известного школьного несколькими атрибутами: прикреплённой пробкой от пива, которая заполнена пластилином, и верёвочкой-контролькой, которая закладывается в пробку и припечатывается металлической печаткой. Проникнуть в портфель невозможно без нарушения оттиска печати – таков был примитивный и надёжный способ контроля вскрытия.
Понимая, что имел в виду начальник, на этот самый случай я добавил в портфель ещё и твёрдую картонную папку для бумаг.
Шеф уточнил указание:
- В общем, берёшь ноль пять коньяка и пулей назад. Да поосторожнее там, сам знаешь.
Разумеется, я знал, тем более, что источник опасности – городок комендантской роты – был недалеко от цели моего похода. Поэтому, приближаясь к гастроному, гонец трижды повернулся вокруг оси, обозревая окрестности, да трижды сплюнул через левое плечо, разве что только следы за собой не заметал. Но магия оказалась бессильной, вот и принесло откуда-то нечистую силу в чёрных бушлатах... Внезапная встреча с патрульными мореманами и в обычной обстановке радости не вызывала, грозя как минимум дискуссией на тему незастёгнутых пуговиц, чистоты сапог и свежести подворотничка. А уж попасться с заказанным мне грузом – верный путь к семидневным строевым упражнениям с перерывами на хозработы.
Зверев… фамилия для начальника патруля подходящая, но лицо доброе, хоть и пытается казаться строгим. Ладно, поборемся, адреса-явки-пароли выкладывать не собираюсь, вспоминаю легенду:
- Перевозка секретных документов в штаб дивизии, товарищ мичман.
- Да ну? А штаб с гастрономом так, случайно перепутал?
- Конфеты покупал, ребята попросили….
- Те, что булькают?
- Шутите, товарищ мичман? Бутылочки с ликёром – дефицит даже в столице...
- Я не шучу, товарищ сержант. Открывайте портфель!
Солдаты не зря прозвали магазинчик «телевизором». Сплошные стеклянные стены позволяли обозревать с улицы всё, что происходило внутри. Но я не собирался так просто покоряться угрожающей перспективе попасть на «гарнизонку». В заведении было два прилавка: молоко-сыры-колбасы и расположенная через проход бакалея, где конфеты, макароны, соль-сахар-спички и водку отпускал другой продавец, не бегая с бутылками на виду у всех. И если меня со спины видели в бакалее, это не доказывает, что в руках при этом я держал обязательно водку.
- Не имею права, товарищ мичман. Портфель опечатан.
- Не важно, вскрывайте, или я сам вскрою!
Руки патрульного легли на портфель, пытаясь прощупать бутылку. Куда там – я не зря взял с собой папку. К тому же вместо одной круглой «ноль пять» пришлось взять две фляжки по ноль двадцать пять, а они, как известно, плоские. И вписались «документы» в картонку замечательно, как влитые, ровно по её толщине. Конечно, меня могло выдать бульканье, и в глазах мичмана мелькнуло желание потрясти портфель, но не получилось – согласно инструкции, я не выпускал его из рук.
- Не советую, товарищ мичман. По инструкции запрещено вскрывать даже мне – посыльному, а нарушения режима сами знаете на каком уровне разбираются.
Мой тон был твёрдым и безапелляционным. Моряк задумался на секунду, но быстро сообразил:
- Чья печать?
Вот здесь я реально оценил, каким мудрым и предусмотрительным оказался наш шеф!
- ПНШ – помощника начальника штаба по строевой части и кадрам.
- Проверим!
- Проверяйте, товарищ мичман. Мне бояться нечего.
- Позывной вашей части – «Листовик»?
- Так точно, «Листовик».
- Как фамилия начальника секретки?
- Прапорщик Бобрович.
Я вначале не понял, к чему этот вопрос, можно ведь через телефониста соединиться сразу с моим начальником. Но мичман, вероятно, подозревая, что ПНШ и его писарь сговорились, решил пойти другим путём. Умница, знает, что в секретке – твёрдые и неподкупные служаки.
Мы-то своего за глаза звали «От Бобра не жди добра». Строг был прапорщик, имел привычку к внезапным проверкам.
Скажем, сидим, работаем с бумагами, столы – мой и начальника – стоят напротив и примыкают друг к другу. Чего проще – передать через стол документ. Вдруг из раскрытой двери возглас:
- Всем оставаться на местах, руки на стол!
И если дотошный службист обнаруживал, что документ был передан без занесения в реестр и расписки получателя – уж точно, не жди добра!
- Листовик, дайте мне Бобровича!
- Товарищ прапорщик, я начальник патруля. Задержали возле магазина вашего сержанта – писаря строевой части. Знаете такого? Понятно.
А кому принадлежит печать номер 18 – не ему ли? Вы уверены? Ладно, благодарю.
Мичман недовольно поглядел на меня и попросил в микрофон:
- Можете переключить на ПНШ?
Шеф, с нетерпением ожидавший меня, разумеется, был на месте.
- Здесь начальник патруля мичман Зверев. Мы задержали вашего писаря на выходе из гастронома… Не понял, товарищ майор – что хорошо? Что задержали – хорошо? А, вот в чём дело… Добро, передаю…
Я взял рацию, соображая на ходу, как бы случайно не проколоться при разговоре с начальником и подыграть его импровизации.
- Серёга (здесь шеф говорил очень громко) ты что ж, бестолковый, мобдокументы забыл положить! (а дальше – значительно тише) – как обстановка?
Полушёпот шефа выдавал некоторое волнение.
- Виноват, товарищ майор, спешил. А теперь ещё и не успеваю выполнить ваше задание, по пути зашёл в магазин за конфетами, а тут – патруль.
- «Документы» видели?
- Нет, я доложил, как вы инструктировали, что вскрывать опечатанный портфель не положено.
- Молодец. Дай рацию старшему.
Мичман, внимательно слушавший мою часть разговора, вступил сам:
- Слушаю, товарищ майор. Я понимаю, товарищ майор, но и вы поймите... Я не спорю, а порядок знаю – доставим. Отбой.
«Отбой», как известно, является сигналом ко сну только вечером. А что меня ждало сейчас, что значит «доставим» и куда именно? Знаем мы их порядки…
- Сержант, за мной!
- Куда, товарищ мичман?
- Не «Куда?» а «Есть!», товарищ сержант. Да не бойся, не на «губу»! Подвезём тебя до КПП, майор попросил.
Сказал, что ты, оказывается, разгильдяй, ещё какие-то документы забыл…
О, да у них и «козлик» за углом стоял, что называется, под парами! Подготовились, драконы, пока я гастрономировал в «телевизоре». Так что на «гарнизонку» в случае моего провала доставили бы в момент, с комфортом и удовольствием!
Разгильдяй попытался изобразить на лице искреннее раскаяние и лёгкое недовольство одновременно, но удалось это, видимо, плохо.
- Чему радуешься, сержант?
- Да вот из-за вас хоть, вернувшись, поесть успею, а то бы прокатал весь обед: пока туда, пока обратно. Угощайтесь, чуток заныкал от товарищей.
И я достал из кармана пригоршню действительно купленных в бакалейном отделе конфет.
Мичман улыбнулся: - Выходи, приехали.
Но всё-таки крикнул вдогонку, остановив меня в воротах:
- Сержант, признайся, теперь-то можно – водку же покупал?
- Никак нет, товарищ мичман – конфеты!
И это чистая правда – конфеты и никакой водки.
Только коньяк!