Итак, надо просто представить синтоистско-буддийский взгляд на пространство вообще: все в мире нераздельно.
Вокруг нас та самая "пустота", кёму, но скорее перевод не совсем передает сути. Нет же пустоты, мы что-то видим. Но до того момента, как мы в это вглядимся, оно находится в некоем непроявленном пространстве.
Вот и задача хайку — проявить это непроявленное. Только не всем скопом сразу, осторожно!, а то может накрыть волной. А постепенно. Собирая мозаику.
Человек, видящий хайку, не создает ничего нового, нет. Он просто высветляет объекты. Зарисовками, набросками, штрихами. Но достаточно остро-отточенным карандашом. То, что ты видишь в некий момент в этом вот небольшом пучке света.
Причем это могут быть объекты как извне. И тогда это будет кяккан-сясэи. Объективное отражение того, что мы видим.
Но это же может быть и сам человек, отклик на что-то, вибрация и мерцание его души в этом вот "пустом", а скорее невидимом, до поры до времени, пространстве. Тогда это будет сюкан-сясэи.
Слова японские, понимаю, что не интересно. Просто они точно и немногословно передают суть.
И вот тогда получается, что нужно настроиться на волну, уловить посыл и выявить то, что вполне просто, но из чего все и состоит. И нужно не забывать, что вокруг этого проявленного еще много чего есть. Вот это "много чего есть" и есть — суггестивность, которая тянется к ёдзё, послечувствованию.
Это то самое ёхакуноби — красота чистого листа, красота пустого пространства, красота недосказанного слова.
Намек, образ, который досматривается уже по мере понимания хайку — ведь оно не просто так отражает что-то, а оно постепенно открывает мир. Такой код, который позволяет увидеть что-то дальше. Великое в малом, говорил кто-то из мудрых.