Что такое МЧС?
(Из рассказов Провинциального Пошляка)
Как-то недавно ходил к бювету за водой.
У нас в городе проблема питьевой воды – одна из самых насущных. И неудивительно поэтому, - что в одной из англоязычных версий пресловутой Википедии я даже нашёл такие сведения о своём родном «городе А.»: «город угольных шахт, водных проблем и типично русской ностальгии».
Так вот… Слегка подавленный этой самой, типично русской ностальгией, я шёл – ещё не слишком поздним, но уже тёмным весенним вечерком – за водой к бювету.
Мой путь пролегал мимо Люськиного дома. Это многоквартирный дом, кирпичная четырёхэтажная хрущёвка, примыкающая к продуктовому магазину «Дары природы». А «Люськиным» мы называем этот дом потому, что долгое время жила в нём одна из двоюродных сестёр моей матери. В то время мы часто родычались и ходили друг к другу в гости почти каждый день.
Но вот уже четверть века тому назад, ещё в начале «лихих 90-х», Люська со своим семейством перебралась на ПМЖ в северную столицу государства Российского. И, благодаря родственникам мужа, основательно там устроилась. И с тех самых пор она на нас наплевала, «забила» и «положила» - cо своей высокой питерской колокольни и со своей дальней выборгской стороны: наплевала - горькой слюной своего равнодушия, забила - железным молотком своего жестокосердия, и положила на нас - тяжёлый камень забвения.
Такие вот у нас теперь родственнички – что питерские, что одесские. Посудачить и поехидничать – они тут как тут. Поперемывать нам косточки, пообсуждать мои с матерью взаимоотношения и наш образ жизни – они, как пионеры, всегда готовы. А чтобы помочь как-то устроиться в жизни – так ни-ни. Такого от наших родственничков не дождешься.
Как какую-нибудь подлянку выкинуть, шпильку вставить или подножку подставить – тут-то наши родственнички и появляются на авансцену, со всеми своими ехидствами. Нате вам, всегда пожалуйста. В остальное же время – глушняк. Ни ответа, ни привета. Что от одесских, что от питерских.
Как только начнёшь из омута с дерьмом выбираться – тут же тебя обратно, ещё глубже в дерьмо затолкают. Свои же. Родственнички.
Разве не будет обидно? В Украине дебил со справкой теперь парламентом руководит. А тут родишься нормальным – так тебя перед всем белым светом выставят дебилом. Свои же. Родственнички.
Ну да ладно. Мой теперешний рассказ не об этом. Не о моих родственничках и не о взаимоотношениях с ними.
Хотя Люська про нас, может быть, уже и забыла, и считает нас за покойников; но мы-то её помним. И каждый раз, проходя мимо этого дома и мимо Люськиного балкона на втором этаже, под которым нынче разместилась аптека, - каждый раз вспоминаем (помимо блоковских строк: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Безжизненный и тусклый свет. Живи ещё хоть четверть века. Всё будет так. Исхода нет».), - вспоминаем ещё и том, что здесь когда-то жила Люська, - и, по привычке, так и называем этот дом: «Люськиным».
Так вот… Прохожу, значит, под балконами Люськиного дома. Прохожу мимо аптеки. Через балкон от Люськиного – на таком же балконе второго этажа – стоят две девахи. Две зрелые, но ещё не слишком п е р е зрелые девахи-бабёшки с достаточно для их возраста округлыми, полноватыми формами. Стояли и покуривали. И было заметно, - даже издалека и в вечерней темноте, - что они, что называется, «подшофе», «на подпитии».
По ихнему заметно покачивающемуся виду и по всем остальным признакам, - я бы мог их сравнить с какими-нибудь гулящими девками. И даже, не стесняясь, назвать их проститутками.
Да! Был бы я пошлее, чем я есть – так бы и сделал: назвал бы их тут, в этом же своём рассказе, проститутками. Но – не слишком охотно и с большим трудом – вынужден перед всеми признаться: с проститутками мне, в моём текущем житейски-бытовом положении, как-то сталкиваться и практически иметь дела не приходится, - по ряду причин: в основном – из-за «тех же самых», частых финансовых затруднений.
А вот в магазинах мне доводится бывать теперь довольно часто. То и дело бегаю за покупками. То для себя надо что-то прикупить, то по просьбе матери, то за кормёжкой для наших домашних животных: котиков и кошечек.
Поэтому ничего удивительного в том нет, что они, эти подвыпившие девицы-бабёшки на балконе, напомнили мне кого-то из продавщиц. Да! Вполне возможно и вероятно, что раньше я мог встречать этих упитанных девах где-то в наших местных, городских магазинах. По ту сторону прилавка.
Поэтому-то и назову-ка я их здесь, в этом своём рассказе, - торгашками. Может быть, не так смешно, но зато более правдоподобнее. Ближе к правде, так сказать. И к правде художественной, и к правде жизни.
Итак, эти две девахи-торгашки, эти две девчонки-бабёшки, - будучи слегка (а может быть, и не слегка) на подпитии, - стояли на балконе и покуривали. Заметив меня, проходящего под их балконом, они тут же оживились. И тут же стали меня окликать; и подавать в мою сторону негромкие, но зазывные голоса:
- Мужчина! Мужчина! А вы не из МЧС? Нам МЧС срочно нужен! Позовите нам МЧС! Вызовите для нас МЧС!
Эх! Пожалел я в тот момент, - что давно уже вышел из того возраста, когда приключения меня нисколько не пугали, а только наоборот – привлекали.
Чего бы стоило тогда – обойти дом, зайти в подъезд, подняться на второй этаж и постучать к ним в дверь. А может быть, - не только постучать, но и по-гусарски – вломиться.
Чего бы стоило тогда – разобраться с их «чрезвычайными» проблемами самостоятельно, без какой-либо дополнительно-посторонней помощи. Да! Чего бы стоило тогда – как в прежние молодецкие годы, ввалиться к этим, столь явно скучающим и тоскующим по мужской ласке девахам-торгашкам в их квартиру – и там уже, на месте разобраться: какое такое МЧС им столь срочно и так вдруг понадобилось? В связи с чем и по какому поводу?
А так – получилось как в том анекдоте: женщина разводит ногами, а мужчина разводит руками.
Вот и мне… пришлось только развести руками с пустыми пластиковыми пятилитровыми бутылями, с которыми шёл за водой, и пробормотать что-то невнятное, промямлить что-то нечленораздельное: мол, извините, девчата, не до вас мне сейчас, за водой иду.
А между тем те девчонки-торгашки всё ещё продолжали пьяновато причмокивать в мою сторону:
- Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! МЧС нам позовите!
Раздаваясь из их уст в вечерней тиши, эта казённая аббревиатура (МЧС) звучала весьма и весьма прельстительно, - будто бы целая гамма тонких, чарующих голосов сказочных фей или мифических сирен, желающих приманить меня к себе и завлечь в свои любовно-колдовские сети.
- МЧС! Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! – по нескольку раз повторили ещё они мне вслед, когда я уже удалялся от их балкона и заворачивал за угол магазина «Дары природы».
- МЧС! Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! – И каждый раз – с усиливающимся сладострастным, завлекательным пьяноватым причмокиванием.
- Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! – всё ещё неслось за моей спиной шёпотом сладкоголосых сирен: и тогда, когда уже подходил к бювету.
- Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! Эм-Ча-Эс! – всё ещё стояло у меня в ушах: и тогда, когда уже шёл обратно: с наполненными водой бутылями.
Хотя – когда шёл обратно, девах на балконе уже не было. А из-за задёрнутых штор лишь раздавалось приглушённое пение Веры Брежневой:
Близкие люди,
Близкие люди…
Мне же оставалось только снова и слегка посожалеть – упустил такой шикарный случай, чтобы завести интимное знакомство.
Что поделать! Уже не в том возрасте, чтобы можно было моментально среагировать на поданный противоположным полом сигнал.
А вместе с тем…
Некоторое время после этого мне не давал покоя один вопрос: что же могло – в устах этих пьяноватых дамочек-торгашек – что могло означать – «это самое» - МЧС?
Ой! Вот только не надо уличать меня в невежестве: я и так, безо всяких шибко умных и чересчур грамотных, знаю, - что МЧС – в своём общепринятом, официальном значении – это Министерство по чрезвычайным ситуациям.
Меня же интересовал другой – скрытый – смысл данной аббревиатуры. А что таковой скрытый смысл в данном-конкретном случае имелся, у меня почему-то не вызывало сомнений.
Не надо также подозревать и упрекать меня в бездушности, бесчувственности и бесчеловечности, - потому что если бы те девахи-торгашки с балкона действительно переживали настоящее чрезвычайное происшествие, то они, я думаю, подняли бы на ноги и на уши всю улицу, переполошили бы весь квартал, и сделали бы это громким криком терпящих бедствие, - а не взывали бы ко мне одному со своим игривым пришёптыванием и соблазнительным причмокиванием сладкоголосых сирен.
Значит, был какой-то второй, тайный смысл или намёк, - в том, что они просили меня позвать им МЧС, а не что-либо ещё.
Почему именно эта – а не какая-либо другая – официальная аббревиатура звучала в устах тех пьяноватых бабёшек-торгашек, тех девах с балкона? Почему именно эти – вполне приличные в любом общественном месте – три буквы звучали из их уст столь интимно и призывно, столь игриво и соблазнительно, столь завлекательно и зазывающе?
И меня, как завзятого Провинциального Пошляка, это некоторое время занимало.
Придя домой, я думал над этим.
Думал старательно и напряжённо. Даже сидя на унитазе – тоже думал. Унитаз у меня хотя и не золотой, как у Януковича; но тоже, иногда бывает, располагает к размышлениям.
Когда же проходил под балконами Люськиного дома в очередной раз, то заметил в окне нижнего этажа – прямо под тем балконом, где стояли девицы-торгашки, - заметил висящие на подоконной раме с внутренней стороны квартиры три надувных шарика: один большой – красный и продолговатый, и два помельче – белые и круглые.
И тут наконец-таки до меня дошло.
МЧС. (Мужской Член Стоячий!?!)