Вот старпом зевнул, стрельнул курево
И на палубу вышел вальяжно.
А внизу, на льду лежит юрово,
Загорает будто на пляже.
Самолетик в небе как пустельга
Промелькнул - да и след растаял.
А на льду бельки, рядом утельга.
Да самец-лысун, зверь нестарый.
За самцом другой, и еще один.
У промоины лежат-нежатся.
А старпом на зверя в бинокль глядит:
Вот бы выйти мне да потешиться.
Солнце-яблочко, куда котится?
За моря и льды, за Норвегию.
А ему охота охотиться:
«Соскочу на лед да побегаю».
Со щита пожарного взял багор.
Но сказал ему капитан-помор:
- Лысуна убей да не трожь белька,
И пускай живет мама-утельга.
Не послушался этих слов старпом.
К белой льдине шлюпка причалила.
И пошел зверей он крушить багром
Злобно, весело да отчаянно.
Прямо в темя – в тютельку тютелька!
Бил бельков, лысунов не трогая.
И рванулась тут мама-утельга
Через льдину к зверю двуногому.
Он все бегает, ему горя нет,
Норовя из бельков души выколотить.
А тюлениха вскользь меж голеней
И вцепилась в левую щиколотку.
Как орал старпом, как он маму звал,
Но тюлениха мертвой хваткою
Впилась в ногу-то, будто сотня жал,
И жует ее, словно сладкое.
Дунул сиверко, приморозило.
Зубы зверь разжал, тяжко раненый.
Унесли старпома матросики,
Окровавленного, без сознания.
И промолвил врач с горьким скепсисом:
- Доживать ему, одноногому…
Не дожил, скончался от сепсиса
Смертью глупою и жестокою.
В море Белое, с неба хмурого
Снег посыпался хлопья мягкие.
А на красном льду лежит юрово,
Детки мертвые рядом с мамкою.
И как волк зимою в густом лесу,
Как лешак – солист хора нечисти,
Страшным голосом заревел лысун –
Не тюленьим, нечеловеческим.