Ты рисуешь эскиз надеждами,
Вертикалями, параллелями,
Для моей персональной вечности
Пишешь правила применения.
А я думала - я железная,
Только сердце моё фланелево,
Только чувства мои нездешние
С позолоченным напылением.
Демиург мой, вы что-то спутали
И в маслёнку налили нежности,
Чтобы смотреть на тебя влюблёнными
Изумрудными шестерёнками.
Мне теперь очень надо к Гудвину,
Попросить у его святейшества
Дать мне сердце второе, тёплое,
Дать мне небо второе, звонкое.
Ты в одно уже не вмещаешься,
Микросхемы мои разболтаны,
Подтянуть бы, да все инструкции
К моей сборке весьма туманные.
Сами пазлом теперь слагаются
Все дороги, цукатно-желтые,
В небо графиком странной функции
За Летучими Обезьянами.
Карандашно-стальными точками
И абсциссами-ординатами
Путь к Ужасному и Великому
Ровно в час нулевой по Гринвичу.
Если лампочки обесточены,
Я зажгу факела закатами,
Растрепав их кудрями-буклями.
Ты встречай меня - скоро вылечу.
Ураганом твоим снесённые
Мысли вихрями поднимаются,
Перевёртышем дом качается,
Выбирая цель приземления.
На такой высоте кессонно мне,
И не спится, а только мается.
Железякам так полагается
И романтикам, без сомнения.
Полечу к тебе мятым облаком,
Децибелами и кантатами.
Ты настолько прекрасен обликом,
Что, боюсь, разложусь на атомы.
Ты такими стихами просишься,
Что готова я стать бумагою.
Мне бы к Гудвину за спокойствием
И немножечко - за отвагою.
И записку к двери - магнитиком,
Словно птицу, крылом пришитую:
"Я вернусь. Без него так трудно мне
В этом мире, набитом ватою"
Ты меня разобрал по винтикам,
Оказалось - я беззащитная,
Оказалась тряпичной куклою,
Сшитой нитками грубоватыми.
Люди южного ветра - смуглые.
Люди северного - прозрачные.
Одни меряют время вьюгами,
А другие - песками-стягами.
То оплавлены, то обуглены
Оба сердца мои горячие.
Я хочу к тебе, словно к Гудвину,
Но на этот раз - настоящему...