В мерцаньи звезд, в сиянии планет,
На необъятном темном небосклоне,
Исчерченном обломками комет,
Дрожит и мечется на благотворном лоне
Несчастный Бледный, скучный человек.
В его глазах давно пропала искра,
И отражение туманностей вовек
Томятся впредь без набожного тиска.
Никто не замечает старика,
Гуляющего сотни лет напрасно.
Посмотрит сторож из-под козырька,
И только вздох — ему уже все ясно.
Всем надоел уж этот вялый взор,
Глядящий вдаль, считающий созвездия.
Однако же не прозвучит укор
К тому, в ком жил когда-то дух возмездия.
Не нужно сострадания ему,
В нем живо чувство страстного волнения!
Герой, привыкший рано ко всему,
Не полагается на случай и везения.
Что ищет друг в соседней стороне?
Куда устремлена его мечта?
Что скрыто в зыбкой топкой глубине
Болота расстояний? Те места,
Бывало, чудятся во сне
Тебе и мне в медовом соке красок
И растворяются потом во мгле
Пчелиным роем неисчетных масок.
Да, приходилось некогда ему
И щеголять, и петь прекрасным дамам
Протяжные мелодии. К чему?
Из парка расходились не по парам.
Пропало щегольство и антураж,
Они сменились чутким обонянием.
И погруженный будто бы в мираж
Над письмами сидел он со вниманием.
— Приснись мне, милый! —
И трясется гладь,
Восторженная возгласами Мимы.
Трепещет непробужденная младь,
Качаются все чаще без причины
Деревьев величавые шатры,
Вздымают груди, собственные кроны,
И все другое не до моготы!
Пустое все, и без нее все пусто...
Лишь сонные глаза — лазурный тихий брег,
Мерцающий вдали. И очень грустно
Терять в дороге добрый оберег,
В то время как рассеивает густо
Капканы в воздухе с усмешкою туман.
И как бы не бывало в жизни просто,
Нам стоит знать — повсюду ждёт обман.
Свирепый бог, владыка на земле,
Однажды разыгрался не на шутку.
Увидел он гуляющих во тьме
И обратил вниманье на минутку:
Над сонной дамой, над прекрасной Мимо
Склонился недвижимо силуэт,
И гладил кудри ей чуть ощутимо…
Степенно, гордо уходя в рассвет.
Ночная связь сквозь звездные дриады,
Их тайный шепот в тишине могил
Ходил порочно через анфилады
И бога тем ужасно прогневил.
Разверглось небо, каплями большими
Полился дождь, и в мрачной тишине
Мелькали сны, и скучными, простыми
Казались Миме в неизвестности оне.
Настала ночь, И Бледный уж спешит:
Собрался скоро, мчится он дорогою,
И кровь вся в жилах до безумия кипит!
Вдруг стала линия пути его кривою.
Он влево шаг – его встречают тучи,
Шаг вправо – тень, съедает до конца.
Чуть не упал он со скалистой кручи:
Ее все нет. Осыпались с венца
Все лепестки, и всё вокруг пропало.
В изнеможении он мили прошагал,
А все зазря. Желание пропало.
Подумать, все, конец ему настал.
Забыла Мимо сны свои мгновенно,
Теперь за ней приходит уж другой
Пленитель чувств и сказочник, наверно,
Умеющий вести в забвеньи за собой.
Так много лет ходили мы по кругу,
Но Бог забыл уже про свой наказ.
Он вверил Мимо ангельскому другу,
Который знал мильоны сладких фраз.
А Бледный, человек, отнюдь, несчастный,
Все ходит так и ищет светлый путь.
Украл мечты его отшельник безобразный,
Но это все, пожалуй, уж не суть.
***
Размытый берег небосвода.
Чуть очертя ей нежный стан,
Рисует красками погода
Ее задумчивый туман.
Туман рассеялся, и вскоре
Исчез тот образ в голове.
Мы все – собратья поневоле
Без умных мыслей во главе.