Он видел мою клюквенную рану,
Но не смеялся надо мной, привычный к смеху.
Он понимал, что собственную драму
Я на подмостки принесла - не для успеха.
И в миг, когда под шум аплодисментов
Упал в финале занавес тяжелый,
Он знал, что мне не нужно комплиментов
Таких же, как папье-маше, дешевых.
Ведь вся игра моя была не представленьем
Пред теми, кто скучает на досуге -
Я жизнь свою жила на этой сцене
И только в этом - все мои заслуги.
А он, по жизни в образе паяца,
Теперь стоял в пустующем партере
И, молча плача, больше не смеялся,
Ведь он один моим страданьям верил.
31 октября 2004