Он Небо называл своим отцом,
Любое дело доводил до точки,
Считаясь нежелательным лицом
Среди на рты накинувших платочки,
Среди телячьи ведавших права,
Чьи мысли стали стройными, как ноги,
Среди его казнивших за слова,
Как за убийство на большой дороге.
Он перед смертью вымок и продрог,
Толпа укрылась в хижинах и саклях.
И стало тихо. Плакал только Бог.
И только Небо отражалось в каплях.