Я знал давно, что эти перемены неизбежны,
Что многого с собой не увезти,
И вот всё прошлое зачёркнуто небрежно,
И пустотой анкетный лист теперь блестит.
И можно строить мирозданье вновь,
Остались письма девочки с «газельими» глазами,
Слепая материнская любовь,
Всё остальное, хоть и со слезами,
Но выплюнуть пришлось, как как-то с ядом кровь.
Закончилось навязчивое детство,
Осталось далеко, теперь мой мир иной,
Тоскливый мир с безумною толпой,
В котором ни к чему мне мира прежнего наследство.
Теперь я должен в одиночку и скорей
Создать внутри этой карающей напасти
Свой мир из неприступных крепостей,
Как тот, что выдумал себе позёр отчасти,
Мой лучший друг и брат, Хемингуэй.
1969