Странный скомканный сон настигает меня под утро.
Осьминогом со средневековых гравюр он сковывает моё тело,
Обвивая щупальцами страха ватные руки и ноги,
Не дав ни малейшего шанса всплыть наверх и проснуться.
В этом сне я - ребёнок, испуганный до полусмерти.
Я заперт в грязном подвале, без окон, с решётчатой дверью.
Я чувствую присутствие странных людей, с лицами под капюшоном,
Но мне их не видно из-за яркого света, бьющего прямо в глаза.
В углу ведро грязной воды, пахнущей старым железом.
И стёртая в клочья тряпка в моих стёртых в клочья руках.
На стену за мной кто-то невидимый льёт воду из шланга,
И, превозмогая боль и усталость, я её отмываю
от разводов чёрной, чей-то уже спёкшейся крови,
И тряпка вся перепачкана, и руки, и лохмотья моей одежды.
Стараясь сдержать слёзы и крики, кусаю в кровь ссохшиеся губы,
До боли в суставах удерживая подступающие приступы тошноты.
Сдерая о сколы и трещины старой кафельной плитки,
Свои тонкие, будто в лихорадке трясущиеся пальцы,
Оставляю на грязной стене свежие пятна своей розовой крови,
За что получаю удары прутом от странных фигур в капюшонах.
Но крови на стенах становится больше и больше,
И люди приходят от этого в бесконтрольную ярость.
Один из них входит в круг яркого света, замахнувшись чем-то тяжёлым,
Капюшон скользит вниз. Падает. Вижу лицо своей мамы. Просыпаюсь