А в Виза́нтии море уже тепло,
И весенними травами дышат там.
Здесь же ветер суровый пронзает плоть,
Да и солнце отсюда навек ушло,
Уплыло к родным берегам.
А в Византии!.. Что же, он далеко.
Лишь бы выжить. А ветер такой — хоть плачь.
Напоил бы горячим кто молоком,
Да язык никому чужой не знаком...
И не греет ромейский плащ.
Чужеземец вдоль Понта идет-бредет,
Колыхаясь былинкою на ветру.
Что за дивная песня зовет вперед?
«Боже, Боже мой, видно, пришел черед!
Как Овидий, я здесь умру».
Приближается смерть. Но поет она,
Значит, жизнь хорошо прожил, видит Бог.
А у ангела волосы цвета льна,
И в душе, как в Византии, вновь весна...
— Чужеземец, ты весь продрог!
Всё протяжно, по-скифски звучит свирель,
По-над Понтом весна за весной бежит.
Скуден стол на двоих и жестка постель,
Но качается в воздухе колыбель.
Крошке скифу-ромею — жить.
И меня через тысячу с лишним лет
Навестит старый-добрый напев хмельной,
Словно город неоновый — Божий свет.
То скифянка-праматерь мне шлет привет
И ромей, прародитель мой.