(Сыну посвящаю)
Ах, чего на белом свете
Только нет.
Между тем огнём и этим –
Двадцать лет!
Тот – румяный, будто пляска,
Будто кровь, –
Жёг полешки понапрасну
И любовь.
Разводил по бане блики –
Как вино –
Многоруки, многолики,
Как кино.
Выл в трубу звериной тягой,
Лез к рукам,
Бил бродягой – спелой брагой
По мозгам.
А потом дымил да звёзды
ворошил,
будто хмурые погоды
ворожил.
Но и там не удержался –
С высоты
Серым ливнем оборвался
На зонты.
По трубе печной слезою
Прокатил,
Угли жаркие золою
Залепил.
Там пригрелся и остался
Навсегда.
Налетался, наплясался –
На года.
Я забыл захлопнуть дверцу –
Так он сам!..
И ворчит огоньим сердцем:
– Весь в отца!..
Разбудить его, бродягу,
Разозлить.
Кочергой его, бродягу,
Подновить.
Сын придёт и тихо спросит
Невзначай:
– А давай смолья подбросим?
– А давай!