В оконном стекле можно было заметить слегка размытые очертания приближающегося женского силуэта. Он казался сотканным из пепельного тумана и сгущающейся черноты.
Эрида отстранённо смотрела на расстилающийся перед ней мегаполис, окутанный ночной темнотой, сквозь которую пробивались мерцающие огни высоких многоэтажных зданий и круглосуточно горящих неоновых вывесок.
Она всегда оставалась равнодушна к большим и шумным городам, считала их всего лишь магнитом, притягивающим всё больше людей, среди которых легко было затеряться. Эрида чаще всего просто не замечала картину душного мегаполиса, открывающуюся из панорамного окна на последнем этаже, где располагалась её маленькая уютная квартира. Лишь иногда она мимолётно бросала взгляд на его ночное великолепие.
Вдруг неожиданный звонок мобильного отвлёк женщину от грешного и суетливого города «падших ангелов», в котором люди казались фальшивыми и ненастоящими марионетками с фарфоровыми масками вместо лиц. Они были словно бумажными куклами без души, как и весь этот мегаполис, наполненный картонными домами и зданиями — казалось, одно неверное движение, и всё рассыпется на глазах, превращаясь в обугленные руины.
— Алло…
— Эрида! — раздался громогласный раздражённый мужской крик из мобильного. — Может, объяснишь причину своих действий?
Женщина медленно перевела усталый взгляд с панорамного окна на гладкую поверхность стеклянного журнального столика, посередине которого лежала газета, тускло освещённая медной настольной лампой. На заглавной странице пестрело сообщение: «На западе штата, в пустыне Колорадо найдено тело убитого двадцатиоднолетнего парня».
***
На бесплодной, выжженной зноем и иссушенной ветрами, изъеденной трещинами земле стоял на коленях худощавый юноша со связанными за спиной руками. Глубокие следы цепей на запястьях проступали тёмными кровоподтёками, из них сочилась густая чёрная кровь.
Нарцисс замер, стараясь не пропустить ни звука, напряжённо вслушиваясь в каждый шорох природы. Он слепо надеялся услышать долгожданные шаги, голос, нашёптывающий слова о свободе, и наконец металлический лязг падающих на песок цепей — но слышал лишь биение собственного сердца.
Его окружала мёртвая тишина и бездушная пустыня. Холодный южный ветер бесшумно скользил по иссушенной земле, разгоняя прохладный ночной воздух, что обжигающе касался пылающих обгоревших плеч и спины — словно неистовое пламя охватывало тело, а кожу медленно сдирали когтями заживо. Он мужественно терпел страдания, крепко стиснув зубы, — ни одного крика, ни единого стона не вырывалось из пересохшего, сожжённого жаждой горла.
Нарцисс обречённо вскинул голову к небесам. Высоко над ним мерцали тихие звёзды; он ещё с детства помнил бесконечные рассказы матери о них.
Во снах, навеянных её мягким успокаивающим голосом, пылающие серебряные огни оборачивались реалистичными образами могущественных забытых созданий. Он берёг сокрытые в глубинах души воспоминания о тёплых летних вечерах у широко раскрытого окна с кружкой горячего шоколада и согревающей улыбкой матери — они навсегда остались самыми счастливыми в его жизни. Как и дни, когда она рассказывала те старые легенды, указывая ввысь на каждый мерцающий огонёк.
«Всегда помни, боги прошлого — звёзды! Они навечно с нами», — неустанно повторяла женщина, целуя сына в лоб.
Нарцисс продолжал искренне верить словам матери, даже превратившись в слепого. Он больше не мог увидеть на тёмных небесах звёзды, а глаза были перевязаны обрывком ткани, но юноша всё равно пересохшими губами шептал едва разборчивые слова мольбы, обращаясь к богам прошлого.
Он всем сердцем жаждал освобождения, но кошмар наяву всё не кончался, уничтожая его морально и физически. Массивные цепи были как ядовитые змеи: любое неосторожное движение вело к разящему укусу — хрупкие запястья ещё сильнее сжимало калёным железом, ещё глубже отпечатывались на коже кроваво-красные следы. Ему искренне хотелось всего лишь снова подняться, облегчённо вздохнуть и навечно уйти, вернуться к своей повседневной жизни.
— Ты можешь молиться им сколько угодно. Они всё равно тебя не услышат: они давно умерли! — Послышались тяжёлые приближающиеся шаги. Неожиданные слова, растворившиеся в раскалённом воздухе, вырвали юношу из отчаяния и мольбы.
Нежные пальцы коснулись обнажённых горячих плеч, и, испуганно содрогнувшись, он затаил дыхание в ожидании долгожданного спасения: стоящая позади женщина совершенно не казалась порождением измождённого палящим солнцем и нестерпимой жаждой подсознания. Каждое прикосновение к коже ещё больше вселяло уверенность, что она реальна. Она — поистине настоящее чудо, ниспосланное богами.
— Скоро твои страдания закончатся, — склонившись к уху, едва слышно, одними губами прошептала Эрида. И коварная улыбка мелькнула на её лице.
Холодное лезвие коснулось шеи, упёрлось в кожу — Нарцисс доверчиво поверил, что одна благороднейшая душа и вправду окажется в безводной пустыне, чтобы освободить неизвестного страдальца, но, к сожалению, он ошибся.
Лишь ощущение страха растекалось по телу, медленно сдавливая горло и перехватывая дыхание, а сердце буквально разрывалось в груди.
— Прошу, пощадите меня и спасите, — смог выдавить из себя дрожащий Нарцисс, — ведь меня ждёт семья.
Крепко сжимая бронзовый кинжал, Эрида лёгким движением провела лезвием по коже. Невыносимая кратковременная боль пронзила юношу, а из глотки вырвался сдавленный тихий писк. Тёмная кровь хлынула из глубокой раны. Нарцисс как мёртвый повалился на выжженную землю, по ней разливалась чёрная лужа. Сознание обволокло непроглядной тьмой, и сердце замерло в груди навсегда.
Эрида осторожно облизнула остриё кинжала, чувствуя на языке вкус разгорячённой крови, пропитанной древнейшей магией, и убрала его в кожаный чехол, к прикреплённому сбоку ремню.
Ей было абсолютно всё равно, кто этот человек, если ли у него семья и под каким именем известен. Он всего лишь мертвец, призванный утолить её жажду крови. Она вытащила из коричневой сумочки, висевшей на правом боку, золотой кубок с драгоценными камнями — и поднесла его к шее юноши. Багряная жидкость начала наполнять сосуд.
— Богиня раздора и хаоса, приношу тебе жертву, подари своё благословение! — Эрида вознесла кубок к небесам и с жадностью припала к нему губами.
***
— Не вешай каждую человеческую смерть на меня, — неожиданно спокойно заявила она, перебирая длинными пальцами чёрные жемчужины висящего на шее ожерелья. — Мне ничего не стоит поклясться тебе в своей невиновности.
— Не прикидывайся невинной овечкой! — зарычал в телефон озверевший Зевс, кипя от разбушевавшегося необузданного гнева и неукротимой ярости. — Твои клятвы такие же лживые, как и ты сама.
— Кто бы говорил! — раздражённо огрызнулась Эрида. — Взгляни на себя в зеркало, может, разглядишь в нём лицемерного эгоиста с прогнившей душонкой, который мнит себя выше остальных, пытаясь остаться богом среди людей.
— Мы говорим сейчас не обо мне, а о тебе.
— Не затыкай мне рот, Зевс! — возмущённо закричала истошным голосом она. — Ты даже не представляешь, как схож с людьми, которые видят больше чужие грехи и недостатки, чем свои. Я помню, как ты обещал мне дать возможность стать частью твоей божественной элиты, а потом выбросил, как старую ненужную вещь, и вытер об меня свои грязные ноги.
Эрида глубоко вздохнула, утомлённо прикрыла глаза, ещё сильнее сжимая телефон в руке.
Сколько бы ни прошло времени, воспоминания не угасали, а только ещё ярче пылали неукротимым пламенем, настойчиво тревожили глубокие старые раны и оставляли всё больше свежих ожогов на душе. Она не могла забыть и простить те былые обиды. Они отпечатались на сердце извечным чёрным клеймом, отчего порождённые ими ненависть и презрение к Зевсу, словно холодным ветром, пронизывали её насквозь.
Эрида решительно шагнула вперёд, навстречу лживому обещанию, лишившись последнего, что у неё оставалось в нынешней жизни, — свободы. Та растворилась в его прощальных словах, глубоко въедающихся под кожу и разъедающих плоть изнутри. Отравляющее проклятие медленно растекалось по жилам чёрной кровью.
Внутри Эрида была и ни жива, и ни мертва. Она больше напоминала зомби, навечно застрявшего на распутье между жизнью и смертью, без возможности когда-нибудь покинуть этот извращённый гнусный мир. Она осталась навсегда бессмертной и почти неуязвимой богиней. Сила древней магии античных артефактов наложила на неё неизгладимый отпечаток, а осквернённую случившимся душу ничем нельзя было излечить и освободить.
Проклятие жило и поныне, напоминая ей об ошибках прошлого.
Она была той, кто принял удар на себя, оказавшись преданной и обманутой за свою самоотверженность с дырой в сердце.
— Не уходи от темы! — На том конце послышались короткие гудки. Зевс сжал телефон до побелевших костяшек пальцев, его тело напряглось, а лицо исказилось в неистовом бешенстве. Он готов был рвать и метать всё на своём пути.