Ты говоришь моим утомленным голосом,
целиком и полностью отрешенным от мира,
будто маргинал в собственной утробе,
погруженный в широты мысленных полюсов,
о том, что сегодня не очень погода. И в сугробе,
просеянном какими-то личными мыслями,
о которых, конечно же, я никогда не услышу,
отворачиваешься, погрязая, словно тяжелый танк в трясине.
Такая необоримость, разлад фабулы,
вселенские масштабы уныния,
сосредоточенные всего в двух зрачках,
которые, ты удивишься, но в мироздании меньше,
чем пыль, и абсолютно не интересны Богу.
Я сижу, лениво подпирая щеку, напротив,
сербаю уже остывший чай, и слушаю,
как стучат колеса поезда, увозящего тебя куда-то
за край, на другое полушарие.
Говорить не будем, ты знаешь, я мало спрашиваю.
Ненавижу когда оправдываются.
Прятать тузы сколько угодно можно,
но на столе всегда добавляются неизвестные карты.
Когда-то и у меня была такая мучительная,
из всех сохраняющихся в пространстве галактики тайн.