Иосифу Бродскому
Скоро уж двадцать - влёт! - как ты возвратился к звёздам,
не изменявшим - над нами - свои орбиты.
Быть лейтенантом Неба - светло и грозно?
Можно - лететь?! А стихи? Или - все забыты?!
Всё, что влекло тебя ввысь - остаётся важным?
Или теперь, преисполнен сиянья, пенья,
прошлое видишь - подспорьем, сырьём бумажным,
скрипом смычка - пред симфонией Со-творенья?!...
Здесь, на Земле, где я ночью январской слышу
голос твой - гулом Эвксинского шторма,
каждый твой день был - атакой на рвущийся рыжий
пульс пулемёта в артериях-катакомбах --
выжить хотел? или было главнее, охрипнув,
выдохнуть вечером кровные капли строф,
выстроить их легионы победным ритмом -
медленно мощным; безмерным как Саваоф?...
Встретил ли Данте?
Изгнанники оба, свободней
Родину любите вы, без фанфар, без китча...
(Всё-то мне странно: чем выше он, тем бесплодней.
Страх высоты? Или дело не в нём - в Беатриче?!
В женщине, жившей недолго, узнавшей Бездну
меньше иных - Гончарову как, вспомни, пели... -
ставшей Поэту пределом, венцом, болезнью,
дух захватившей; мечтой эмигрантских келий...)
Отчего Слова дары - умножавший пером и дыханьем;
выше теперь, чем "лучшие помыслы прихожан"*,
слышишь ли песни любви их, вопли страданья?
Новую песню - Отчизну - себе - стяжал?!
Места, где ты средовечен, названья не знаю.
Горы, холмы ли, сады растворённого света?
Хоры Марина для Райнера чуяла - в Рае.**
Думаю - ямой не будет любое селенье Поэта.
Всё же - без тела - вольнее, всемирнее, чище?
Времени - тоже ведь нет? - если Вечность повсюду?!
...Верится мне, что Господь в нас - созвучия ищет.
Ты для созвучий земных был - судом и сосудом,
органом и инструментом - как ящик Пандоры
наоборот - но живой! расточающий горькую радость
умного дара! - но счастья не сыщешь в котором
- если оно вообще - кроме Неба - осталось...
Тьма многоокая - вороном, вором, воронкой -
Свет, нам даруемый, кроет, вращает, уносит.
Рвётся Пространство не там, где изящно и тонко,
но - по контрасту - где ставят радары на оси.
Певчая птица не взмоет орлом в перспективе
завтрашних дней; а язык её - скудное блюдо.
Сможем ли ныне - простить, чтобы нас не простили?
Сколько потребно Любви для насущного Чуда?...
Речь и глаза возвышать - потолок слишком низок...
Души всех милых моих - словно кариатиды -
ввысь поднимают меня - без пароля, без визы,
без карантинных проверок внутри пирамиды.
С ними и ты - адресат евразийских вопросов,
к Небу вздымавший страстей огнедышащий свиток.
Вам эти строки я шлю - соплеменник разрозненных россов -
вместо одной из старинных почтовых открыток...
январь 2016, Туапсе
* Цитата из стихотворения И. Бродского "Осенний крик ястреба".
** В стихотворении "Новогоднее" (1927 год), адресованном умершему в декабре
1926 года Райнеру Марии Рильке, Марина Ивановна Цветаева писала:"... Не
ошиблась, Райнер, рай - гористый,/Грозовой? Не притязаний вдовьих - /
Не один ведь рай, над ним - другой ведь/ Рай? Террасами? Сужу по Татрам -/
Рай не может не амфитеатром / Быть."