В новейшем времени моём
Остыла сталь, что кровью раскалялась,
И нраву строгому судья не покорён.
Его существование это пыль, это усталость.
Усталость, и обыденность бумаг,
Энциклопедией скопившихся в комодах.
Нет более проклятий справедливых на устах
Зевак, притворно веривших в израильского Бога.
Свобода всякого убогого во всём!
Прекрасный мир, должно быть? Дождались!
Однако есть , страшащиеся пред грехом.
Им снится ночью армия бесовских колесниц.
А светлым иль дождливым днём-
Их сокрушает вид людского извращения,
И бранных заклинаний легион,
И смрад от туловищ бездушных разложения.
И в Вавилоне этом я-
Была светлейшая принцесса.
Мне кланялась животворящая заря,
Я засыпала под щебечущие сказки деток леса.
Но так греховна человеческая суть!
Я научилась всякого стыдится:
Немытого героя, чистоплотного поэта, но клянусь-
Так отчаянно, всем сердцем, возжелала я влюбится!
Познать скольжение двух тел-
Живой водою, омывающих друг друга.
Чтоб в страсти пагубный предел-
Мою разбившуюся ладь снесло, ревущее, цунами юга.
Но как потом смотреть в глаза?
Как прикасаться к деткам чистым?
На исповеди как святым отцам
Раскрыть позор-своей невинности убийство?
И как смогу я, обнимая мать-
Не представлять её грехопадение?
О, сущность человеческая, как тебя принять-
Со всем естественным твоим обыкновением?
Мне тягостна моя судьба!
Мне мерзко тело-источающее дрянь!
Мне так желанны, но и столь же отвратительны мужья!
Что делать? Может стоит разорвать мирскую ткань?
Отдаться чернозёму навсегда?
По расписанным методам Парацельса разродится?
Остаться чистой? Но в изнеможении тогда
Со мною может что то страшное случится…
В новейшем времени моём-
Остались, сладким соком, брызжущие девы-
Их с упоением изопьют. Но выбора, подобьем Божьим огранён
Бокал хрустальный-превосходной, девственной принцессы.
Её руки попросят короли.
К её колену королевства изогнутся.
Но дать не сможет превосходная принцесса им любви,
И трупный яд всего земного-к ней не сможет прикоснутся…