Повторения истин зазубренных
от небесных до слишком земных
не желает неволящий утренник
перед неповторимостью их.
Снег сошёл. Старый дворник насупился,
обнажились чужие грешки;
всё сгребает он мёрзлые трупики
и швыряет, сморкаясь, в мешки.
Далеко до всемирной истерики, –
кто ж, скажи, без вины виноват
в том, что ищет ребёнок в поребрике
и, в итоге, обрящет – канат?
Мир раскрыт ему настежь неласковый,
мол, входи, дорогой, и бери,
жизнь хватай и к себе перетаскивай,
перебрасывай к жизни внутри.
Но ему ты совсем не попутчица:
худо, если есть дело - к тебе;
глянь, ветра меж деревьями учатся,
постарев, скандинавской ходьбе,
но, бессмертные, омоложения
охраняя великий рецепт,
через миг, дабы стал их мишенью я,
мирной жизни устроят концерт.
Ты со мной, но прощаемся, спутница:
в круг Коцитовый всё же не врос;
так, изволь, по изогнутой улице
проводить твой последний мороз.