По старику Фрейду в неверленде моей детской аномально холодно
На 451 градус по фаренгейту, ниже температуры отрытого космоса
Все питеры пены с волшебными эльфами давно уже сдохли там
Выжили только белые ходоки, толстые тролли да бородатые гоблины
И каждый раз когда эта вселенная меня выплевывает
Как инородное тело в пустыню красную,
куда не заглядывали даже звездные волки с Роскосмоса
Вычеркивает из списков приглашенных на вечеринку, хочет чтоб я сгинул
Вспоминаю как я все слезы и сопли свои давно выплакал, смешал с кровью
На паркете в однокомнатной, собрал силы
Десантировался с орбиты в свой микрокосмос,
Прижал к ногтю герилью и заново его колонизирую
Как тебе такое Илон?
Вы все думали я вымру как плезиозавр
Окончу свои дни в черном списке, в красной книге,
сырой могиле с мраморной эпитафией
Но для такой твари еще не придумали бестиария
Так что забирайте обратно свои нотации, соболезнования и жалобы
Вы все разделитесь когда запахнет жареным
Еретики и праведники
Пока одни будут нести напалм, другие звонить в пожарную
Я спалю мир дотла,
и не почувствую жара пламени
Треплете лексикой, силитесь силлогизмами выразить
Ваши детские комплексы в восьмибитные пиксели
Дежурно улыбатесь, раздвигая колени в миссионерской позе под социум
Таскаясь за эйфориями, на прокрустовом ложе
разрываясь между мещанством и эпикурейством
Вы меня называете брошенным?
Да в капле моего семени духовного труда больше,
Чем в вашей пене дней, за цветными картинками скрытого одиночества
За панельными стенами тоните в закадровых бытовых драмах
Которые не вместит даже
Постоянно растущее количество разнотипных дисплеев
С которых в вашу голову вбивают образцы «послушания» и антитезы
И пусть я бродячий пес, потасканная жизнью овчарка-кавказец
Но вы, забившие глотку жвачкой овцы,
а собаки овец не боятся
Говорили что мне не выжить без крепкого тыла, в ненужной аскете
А я каждое утро, накрахмаливаю сорочку
и выхожу первым кроманьонцем из своей пещеры,
И пусть остальные остаются смотреть как пляшут тени
Ведь по сути им не важно с кем
идти по дороге, от лона могилы к пеплу посмертия
Для меня дева не панацея - асклепиада и гормональное обострение
А лишь еще одна бездна из сотен вычерпанных,
но последняя
Преисподняя,
пламени и сковородок в которой должно хватить чтобы
Меня из гордого своей инаковостью красноглазого альбиноса,
сделать усредненным мудаковатым самцом,
И поселить в своем сером гиперпространстве,
в котором ей одной и оставаться то страшно
Поэтому каждая, кто приходит в мой мир
С завидной регулярностью,
повторяет фокус описанный Гарри Гудини
Скрыв свою ретираду за туманными обещаниями
«Мол найдешь себе ещё и все у тебя будет нормально»
А я не искать иду, я иду снимать скальпы
Мне нужно выяснить есть ли жизнь на моем марсе
И для этого мне головой пробить надо
Звездное небо нарисованное на потолке в спальне
А не засовывать до нёба фаллос
В очередную снежную королеву
И пока по вам милые фрейлины,
франты и бреттеры свое ЧСВ меряют
Я выхожу из Игры престолов не устраивая истерики
Чтобы вернутся на красную свадьбу с ордой дотракийцев
И вырезать обе стороны, но не ради жажды насилия
А из жалости к миру, что среди минотавров, харибд и ехидн
родит новых тварей
И мне не надо литавр и звуков бравурных осан и литаний
Ваших оценочных суждений и описаний
Мы с вами как бы две формы жизни в одном ареале
Флора и фауна жадная до чужих страданий
Я ведь и сам не знаю кто мой читатель к кому обращаюсь,
мешая в кашу все эти рифмы, метафоры и ****острадания
Но за все будет заплачено
И когда мы с вами встанем
на узкой дорожке, и не разъедемся,
После этого
Вы вернетесь в свою зону комфорта
Обняв теплое тело рядом, засыпая
Внезапно
вой за окном выхолодит вашу душу наледью
Не бойтесь, я приду тихо
Не потревожив дыхания
Вложу в глазницу каждую
по серебрянной драхме
(с) С A T O R I N