***
Утро нахлынуло в штору - ветрено.
Складки набухают, в них прибывает воздуха,
как будто раздувается матрац,
как будто приехали гости или мы сами ночуем у озера,
чтобы днем отправиться в плавание - загорать.
Не слишком ли прошлая жизнь навязчива?
Не слишком ли - помнить и ждать, когда всё - настоящее,
все - настоящие? Каждая, каждый -
что настойка на пряностях, травах, плодах или косточках.
Никакой закон не запретит хмелеть.
Свет розовеет, просеиваясь сквозь плотную ткань,
привезенную из Пакистана (имеет ли это значение?).
Когда ее только повесили, она почему-то пахла мазутом.
У темного, коренастого человека, вошедшего в спальню
с тяжелой стремянкой и дрелью было решительное лицо.
На память о нем нам осталась трещина
на западной стене, примятые шторы, слабеющий запах дороги:
пыли и пота, несуетливые глаза, ни разу - даже в рассеянности -
не посмотревшие на жену заказчика. И две надломленные
листовые пластинки шефлеры, павшие жертвой передвижения.
В свете, просеянном через алое, тело лишается
медицинских подробностей, кожа вспоминает свое
младенчество, становится матовой, словно персик.
Впервые мне это открылось, когда я проснулась -
шестнадцатилетняя - в чужой малиновой палатке
в утреннем ознобе с ноющей болью в ребрах -
оттого, что лежала на животе,
а в палатке не было ничего, что смягчало бы корни.
Моя подруга еще спала, не подозревая о своем
перламутровом потустороннем сиянии.
Она была прекрасна, как тающая лампа
из гималайской соли, как рассветные дюны Ливы,
как внутренняя сторона морской раковины.
Тогда я решила, что только в таком освещении
стоит заниматься любовью.
***
Шторой расширен зазор соблазна.
Каждое утро тело является белому свету,
чтобы осознанно сдаться бесплотной, нет, беспилотной
силе инерции жизни, силе больших и малых измен,
перемен состояний, их неустойчивых смыслов.
Каждую ночь тело спешит в укрытие. Тело,
уставшее отражать. Тело, отяжелевшее от притяжений.
Тело, желающее забыться. Тело, раздетое и зашторенное,
с облегчением отбывающее туда, где уже не важно,
что штора - лишь занавес, по обе стороны коего
не прекращается представление.