Моя «тройка» свернула с улицы Гагарина налево, и сразу же из переулка Плеханова, ставшим при рыночной экономике заурядной барахолкой, правым поворотом я въехал во двор гостиницы "Сибирь", где пристроился к двум авто. На втором этаже находилась редакция газеты «Томский вестник», и где-то в ней был шеф еженедельника «Буфф-сад» Халин. В коридоре слева от входа за конторкой сидела вахтёрша. Чтоб избежать лишних вопросов, я интригующе прошептал:
- Медицинское заключение гласило, что её смерть наступила от наезда неизвестного грейдера иностранной марки.
- Чья смерть? – с неподдельным интересом спросила вахтёрша.
- Вот об этом я и хотел рассказать кому-нибудь» из «Буфф-сада». Материал попахивает сенсацией.
- Третья дверь налево! – подсказала она и показала рукой направление.
Небольшую комнату на два отсека разделяла перегородка с дверью. В первом отсеке никого не было, а во втором сидела приятная на вид девушка.
- Салам поэтам Дагестана! – приветствовал я её строкой Гамзатова.
- Сапам, но поэтами у нас не пахнет! – весело отозвалась она.
- Один из них перед вами, – сказал я и показал свежий диплом поэтического конкурса им. Михаила Орлова. - Спешу заверить, что подпись маэстро Александра Казанцева не липовая. Можно на нюх проверить чернильную пасту шариковой ручки, и убедиться, что она ещё свежо пахнет.
- Из Дагестана? – пошутила девушка. Я чуял, что поднимаю ей настроение.
- Нет, я местный, хотя был бы не против ссылки на Кавказ. Но имею пародии на авторов толстых журналов питерского и московского производства. Они совсем распоясались и гонят муть, за которую мне очень стыдно в нашем провинциальном Томске.
- А какие журналы? – спросила она.
- «Знамя», «Нева», «Новый мир»...
- «Новый мир»? – удивилась девушка.
- А чем он лучше других? Твардовского сейчас нет. Я и «Сибирские огни» не оставил без внимания. Когда соседи внимали, то смеялись.
- Тогда и я послушаю, – решила девушка. Я начал читать.
Кузница
Что скребется? Кто стучится?
Дни и ночи напролет
не умеет отлучиться.
Кто там в черепе живёт?
Михаил Айзенберг
Отдыхал в тоске-печали,
оказался на мели.
Вдруг услышал: постучали
или вроде поскребли.
Я рванулся с койки рысью,
музыкальный бросив чат,
и поймал себя на мысли,
что по темечку стучат.
От подобного открытья
истуканом сразу стал,
а потом забегал прытью
и отрывисто заржал.
По морзянке молоточки –
я-то враз сообразил! –
гнали мне тире и точки,
тут же их переводил...
С наковальней в черепушке
строфы яркие пишу.
Пусть завидует мне Пушкин –
я без дела не сижу!
***
- Айзенберг популярный в столице. Ещё Анна Русс, а за ними Найман: пишут посредственно, а модные.
Перепутья бутыли
Сухой бывает кровь – и плавкой.
Тебе – что та, что та. Осиль
простую истину: пиявкой
живи в пруду, не лезь в бутыль.
Анатолий Найман
Глотнул из горла зло портвейна,
присоски вытянув трубой,
и подошёл благоговейно.
Пиявка сразу бровь дугой.
Промямлил я, что плоть завяла –
нет «Камасутры» у пруда,
а так бы стражником стояла
без геморроя от труда.
Она лежала, как полено,
читая модный детектив.
Тогда я выставил колено,
намёк глазами опустив.
Скрестились чувства наши с Клавкой
как тряпка влажная и пыль.
Однако кровь не стала плавкой,
полез за истиной в бутыль.
***
- Теперь в классику.
Судилище
Кричу – и крик звериный...
Суди меня Господь!
Меж зубьями машины
Моя живая плоть.
Зинаида Гиппиус
И вот за крик звериный
судилище: Господь,
измерив по рейсшине
ещё живую плоть,
не видя смысла плёнку,
бровями загустил,
и снова в шестерёнку
под зубья запустил...
***
- А что? Ударим пародиями по лоботрясам! – воскликнула Анна, чем-то напоминая мне лозунг Остапа Бендера о бюрократах и бездорожье.
- Надо, наверно, с шефом согласовать...
- А я здесь – кто? – с высокомерным видом спросила Анна. - Всё будет правильно: Халин одобрит мой выбор!
Я посмотрел на майское солнце и поверил ей. Но сказал:
- С оплатой надо решить.
- Мы обычно выплачиваем по двести рублей за публикацию.
Разделив 200 рэ на 20 строк «Кузницы», я получил 10 рублей за строку. Много это или мало, я не знал. Но впервые попасть на страницы печати не оставляла выбора, и я согласился.
2004