Благодарение картошке
давно хочу произнести
и, уважая овощ прочий,
ее пред ним превознести.
Картофель был вначале немец,
но землю нам осеменил,
поскольку данные имелись,
и обрусел, и род сменил.
Но, мир завоевать надеясь,
далекий житель теплых стран,
он раньше вовсе был индеец
и переплыл чрез океан.
И, одарив народов тыщи
особой скромною, собой,
он стал незаменимой пищей
национальности любой.
Благословенный этот овощ,
плод экзотичный и родной,
огромную подал нам помощь,
с ним не сравнится плод иной.
И оценив его заботу
в любом дому, в любой поре,
народ в нем женственное что-то
и родственное усмотрел.
И все простив ему изъяны,
его картошкой нарекли, –
зовем по-свойски, фамильярно,
как члена доброго семьи.
И хоть пришла она оттуда,
из теплых стран, из-за морей,
но ею лечим мы простуду,
и множество других хворей.
Ах, наша милая картошка,
я признаюсь тебе, любя, –
как скучно было бы, как тошно
нам жить на свете без тебя!
Когда мы рады хлеба крошке
и лучшего пока не ждем, –
лишь уродилась бы картошка,
твердим, мы с ней не пропадем.
Чрез раны, смерти и могилы
неся безвинную вину,
как без картошки мы могли бы
ту вынесть, клятую, войну?
Она в дому, как свет в окошке,
она, как женщина, важна.
На женщине и на картошке
победной стала та война.
Она на прочих не похожа,
ей благодарен целый мир.
Одета не в простую кожу,
не в шкуру даже, а в мундир.
В любом дому, в любой квартире,
ценя особость пользы в ней,
картошку варим мы в мундире,
поскольку в нем она вкусней.
Ее мы жарим, парим, тушим,
ей отдавая дань и честь,
как яблоки, ломтями сушим, –
все невозможно перечесть.
Чтоб с блюдами не впасть в оплошку,
их поварам оставлю я.
А вот печеная картошка –
совсем особая статья.
Когда ее из жара, пыла, –
мы вынимаем из костра,
мы забываем все, что было,
что было – кануло вчера.
А вот сейчас горячий, черный,
свой вкус обретший в угольках,
столь вожделенный плод печеный
мы держим в трепетных руках.
Снимаем корку аккуратно,
чтоб пальцы нам не обожгло,
и дышим чудным ароматом,
вбираем всей душой тепло.
Едим волшебную картошку
и держим лодочной ладонь,
чтобы не уронить и крошку.
И долго смотрим на огонь…
Какая б ни далась нам доля,
куда б нас ни бросал простор, –
у всех у нас то было поле,
и тот, нас гревший всех, костер.
И где б мы в жизни ни бывали,
какой бы ни гремел нам гром, –
мы ту картошку вспоминали
и согревались тем костром.
Теперь нам, в смену той сноровки,
возможность новая дана.
И, испеченная в духовке,
она, как в юности, вкусна.